— Ничего подобного, Павел Дмитриевич. Вы не в порядке. Позвольте мне вас осмотреть.
Я пинком придвинул обитую бархатом банкетку и буквально силой заставил наследника Павловичей опуститься на нее.
— Алексей Иоаннович, это лишнее…
— Не лишнее. Вы больны, и вам нужен лекарь. Но поскольку вы не желаете ставить на уши сотрудников дворца и портить праздник, а я знаю, что не желаете, позвольте мне вам помочь.
— Я не хочу. Не нужно…
Но у него не было сил сопротивляться. Парень был настолько слаб, что все его возражения оказались совершенно неубедительными.
— Мы с вами родня, Павел Дмитриевич. Одна кровь, пусть и родство далекое, — говорил я, проводя диагностику. — Но кровь — не водица. Мы семья. А члены семьи должны помогать друг другу. И я вас в такой беде не оставлю.
Все получалось даже лучше, чем я изначально планировал.
С точки зрения неписаных правил аристократии это был высший пилотаж — победить врага, а затем оказать ему помощь. В стародавние времена этому уделяли куда большее внимание. Даже во время дуэлей, когда отгремели выстрелы, отсвистели заклинания и все обмены ударами состоялись, дуэлянты приходили на помощь друг другу — лечили, латали раны, даже составляли противнику алиби, когда дуэли уже запретили. И я считал это правильным: бой демонстрирует, кто сильнее физически или магически, удачливее. То, как ведет себя победитель, показывает его моральную силу.
В конце концов, добить супостата всегда можно. Но лучше сперва протянуть руку помощи. История знавала немало случаев, когда бывшие дуэлянты и враги восстанавливали нормальные отношения и даже становились друзьями.
Дружить с Павлом Дмитриевичем я не собирался, если тот сам не заслужит эту дружбу. Но помочь в затруднительной ситуации, особенно когда это мне почти ничего не стоит — это я могу.
— Вы… Вы действительно хотите мне помочь? — Павел пытался сфокусировать на мне мутные глаза. — Почему?
— Потому что я не сволочь.
Я преобразовал свеженькую частичку энергии Искажения в эфир и применил боевое исцеление. Просто поддал побольше эфира, предварительно вычистив из тела Павла остатки яда. Пробрало его, конечно, мощно — я даже сам не ожидал, что заклинание окажется настолько сильным. С другой стороны, Павел был худым парнем, весил мало, а съел очень большую порцию.
— Ну как? — Я поднял глаза на вражину. — Полегче?
— Намного… С-спасибо, ваша светлость.
— Алексей Иоаннович. Полагаю, после подобных деликатных приключений мы уже можем обращаться друг к другу по имени.
— Конечно… Господи, стыд-то какой.
Я равнодушно пожал плечами.
— Что естественно, как говорится…
— Так и знал, что не стоило брать блюдо с грибами! Наверняка попался какой-то плохой гриб. Или плохо замоченный…
О, мы уже начали нормально разговаривать, без заносчивости. Прогресс. Как много, оказывается, способен изменить один неприятный инцидентик.
— Алексей Иоаннович, вы очень меня выручили.
Павел достал из внутреннего кармана батистовый платочек и промокнул проступивший на лбу пот. Человеческий цвет лица и правда начал к нему возвращаться, да и течение эфира почти нормализовалось. Придется, конечно, посидеть на диете несколько дней, но относительно возможных последствий — это пощада.
— Рад помочь, Павел Дмитриевич.
— И я хочу вас попросить… если это возможно. Вы не могли бы не распространяться об этом… неприятном конфузе?
Я улыбнулся. Что ж, кажется, на какое-то время паренек и правда притихнет. Интересно, ему хватило мозгов связать причины и следствия, чтобы больше ко мне не лезть?
— Разумеется, Павел Дмитриевич, — осклабился я. — Если уместно, у меня будет к вам встречная просьба.
Павел заметно напрягся.
— Какая?
Ну, я ж тоже не дурак. Будем действовать аккуратно, маленькими шажочками.
— Ваша сестра Кати. Я желаю пригласить ее на танец и прошу вашего на то разрешения.
Глава 3
Убедившись, что Павел Дмитриевич окончательно ожил, я проводил его на выход. Сам задержался возле зеркала и привел себя в порядок. Да, рубашку бы сменить — после саламандры вся одежда пахла гарью. Хорошо хоть, что не вымазался в саже. Но смены у меня с собой не было, так что пусть окружающие думают, что я любитель нишевой парфюмерии.
— Вы как раз вовремя, ваша светлость, — сказал дежуривший в коридоре лакей, провожая меня в зал. — Сейчас будет четвертая подача блюд. Последняя.