Впрочем, все, что имеет начало, имеет и свой конец. В какой-то момент Ярославу стало скучно жалеть себя, да и скамейка оказалась на редкость жесткой и неудобной. Встав и потянувшись, он сориентировался в пространстве. Ага, это за пару улиц от дома. Ну, видимо, надо идти и думать, как жить дальше.
Думалось, если объективно, с трудом. На визуальную память Ярослав никогда не жаловался, поэтому стоило определенных усилий отогнать от внутреннего взора так впечатливший его кадр с диваном. К тому же, чтобы жизнь не казалась малиной от слова 'совсем', в голове у молодого человека звучал назойливый внутренний диалог.
Нет, ну как она могла, возмущался Ярослав. Нет, ну как он-то мог, заплескивало гневом преданного и брошенного другом студента. Вот же сволочи! Ненавижу!
- Так, стоп - вмешивался кто-то другой. Судя по вдумчивым и убедительным ноткам, это была та часть личности, которая отвечала за рациональное. - Стоп, Ярик, остановись, - вещал сей глас разума. - Ты не можешь заставить человека любить себя. Не можешь ведь?
- Ну что значит, не могу? - парировал первый голос. - Очень даже могу! Наручниками к батарее, чтобы не сбежала, и...
- И что дальше? - вкрадчиво интересовалось 'рацио'. Ярик сопел, пыхтел, краснел, злился, но придумать что-нибудь внятное не получалось. И тогда второй голос успокаивающе, словно разговаривая с ребенком, увещевал:
- Вот и все нужные тебе ответы. Да, мир несправедлив. Да, твои друзья - тоже люди, и у них есть свои чувства, желания и видение ситуации. Ты - это ты. А они - не ты. И хорошо бы постараться их понять.
- Да не хочу я никого понимать! - теперь до Ярослава дошло, что это бузит его собственная эмоциональная компонента, доставшаяся в наследство от 'диких, диких обезьян'. - Не хочу, не буду, пошли они все 'на', 'в' и еще по сотне известных всему обиженному человечеству адресов!
Голоса спорили, голова пухла. Солнце начало постреливать в глаза вызывающе ярко, дети во дворе орали противными визгливыми голосками, даже птицы умудрялись раздражать своим чвирканьем. Надо что-то делать с этим бедламом, заявил у Ярослава в голове некто третий, безразлично наблюдавший за конфликтом. Ярик был с ним категорически согласен. И вот, в качестве тактики противодействия было принято отчаянное решение: глазеть по сторонам.
Возможно, именно оно привело к тому, что минут через пять Ярик обратил внимание на знакомый матовый отблеск из-за кустов, прикрывавших один из дворовых проездов. Вот интересно, мелькнула в голове отстраненная мысль, сколько вообще в этом городе 'Майбахов' и как часто они катаются по нашему району мимо помоек?
А следом в голове прошмыгнуло закономерное для эмоционально расшатанной психики ощущение не вполне отчетливой опасности. Причем исходило оно именно от автомобиля. Молодой человек подобрался и как-то непроизвольно отвернул в сторону от начального маршрута - подальше от невнятной угрозы.
Раздалось тихое, на грани слышимости урчание двигателя. Машина плавно покатилась наперерез, и Ярик инстинктивно среагировал - развернувшись обратно, он побежал внутрь двора, в сторону детсада, перепрыгивая через кусты и скамейки в сквере, распугивая бабушек, детей и голубиные тусовки.
По его расчетам, автомобилю требовалось обогнуть весь двор по внутреннему периметру. В меру энергичный и спортивный студент успевал добежать до арки на противоположной стороне гораздо быстрее. Это был отличный план, и он просто обязан был сработать.
Но под аркой Ярослава уже ждали. Точнее, ждал один человек. Громоздкая фигура блеснула лысиной, и последним, что отпечаталось в памяти, было знакомое жирное кваканье, от которого ожидаемо заныло в висках... Только на этот раз оно действительно вывернуло Ярика наизнанку. Небо запрокинулось, солнце раскаленным угольком свалилось в глаза... А больше он ничего не видел и не слышал.
***
- ...Я ведь еще вчера сообщил вам, Весьма Уважаемый Гозо Шан, что полностью согласен взяться за ваше дело, - привел Ярослава в сознание довольно приятный, с оттенком некоторого самолюбования, голос. Ничего не болело, голова не кружилась, звуки воспринимались отчетливо и ясно. Вот только ощущение было такое, будто он очень, очень устал, и даже поднять веки и осмотреться стало абсолютно непосильным делом. Голос тем временем продолжал мягко упрекать:
- А вы мне приволокли этого молодого Человека. Да, это он мне звонил с утра. Я понимаю. Конечно же, я понимаю ваши мотивы. Вы хотите, чтобы я убедился и зафиксировал, что даже в условиях давления и стресса вы не совершаете необратимого насилия, в чем вас так яростно обвиняет Секракх. Но поймите и вы - с точки зрения местных Людей, похищение противозаконно. И, что важнее, неэтично.
В ответ раздалось знакомое, но теперь какое-то приглушенное и смущенное хрипение и кваканье. Странно, подумалось Ярославу, никакого эффекта. Голова не болит, не кружится... Даже не мутит. Привык, что ли.
- Нет, вы меня простите, но говорить будем на их языке. Человек уже очнулся от оглушения. Он должен получить ваши извинения, должен воспользоваться правом на информацию и должен принять выбор.
Ярослава словно 'включили'. Внезапно вернулись силы, даже как будто с избытком. Вместе с ними возвратилось ощущение тела - и Ярик понял, что до этого момента лежал на удобном кожаном диване, достаточно длинном, чтобы ноги не свешивались с края. Мда, диваны начали играть в его жизни какую-то фатальную роль...
Открыв глаза, а затем успешно сев, молодой человек первым делом обнаружил, что его беззастенчиво обсуждают двое. Уже знакомый ему Толстяк - и некий лощеный тип, которого воображение тут же окрестило Незнакомцем. Толстяк выглядел на удивление мирно, сидел практически с краю довольно удобного на вид кресла для посетителей и странных звуков более не издавал. Незнакомец располагался напротив от него, за шикарным письменным столом, водрузив локти на столешницу и уместив подбородок на скрещенные пальцы. Он изучающе, но благожелательно смотрел на Ярослава в упор. Практически не моргая.
- Здравствуйте, Ярослав, - приятный голос удавался Незнакомцу практически при полном отсутствии любых шевелений губами.
- Крайне удовлетворительно видеть вас в сознании. Как вы уже, наверное, успели услышать и, надеюсь, понять, - на слово 'понять' было сделано выразительное ударение, - мой клиент, Весьма Уважаемый Гозо Шан, не имел намерений нанести вам физического, психического или морального вреда.
Ярик неохотно кивнул. Ну да, не имел, как же. Чуть 'танком' своим не задавил. Впрочем, отбросив эмоции, можно было в целом согласиться, что таранить 'Майбахом' отнюдь не богатого студента вышло бы дороже владельцу самого 'Майбаха', так что в словах Незнакомца был определенный резон.
Толстяк тем временем откашлялся, приосанился, встал - Ярослав на всякий случай отодвинулся (как ему самому показалось, плавно и незаметно) - и неожиданно человеческим, хоть и очень низким голосом выдал:
- Мне тоже крайне приятно видеть. Да. И я прошу прощения. Да. Мои мотивы... Нет. Но любые расходы на компенсацию - да!
Ярик от неожиданности икнул и спросил почему-то у Незнакомца:
- Он всегда так разговаривает?!
Тот улыбнулся - ну как улыбнулся, на полградуса от горизонтали.
- Весьма Уважаемый Гозо Шан крайне взволнован. Не только сейчас, но и в последние... - они с Толстяком переглянулись, - последние две недели. Ему тяжело фокусироваться на вашем языке.
Толстяк важно кивнул. Затем просительно уставился на Незнакомца, тот кивнул в ответ, и Гозо Шан, который, как выяснилось, был весьма уважаем, развернулся и веским шагом покинул комнату.
Теперь Ярослав наконец смог спокойно осмотреться. Помещение на первый взгляд напоминало очень, очень стильный кабинет в высокоуровневом офисе. В таком мог бы сидеть заместитель директора уважаемой западной компании, с длинной историей пребывания на рынке. Впрочем, в интерьере мелькали и восточные, а так же абсолютно не идентифицируемые Яриком нотки. По стенам были развешаны маски, пергаменты и папирусы под стеклом, какие-то первобытные фетиши или амулеты... Странное было место, что и говорить.