— Правда, морфий считается наркотиком, — сказала Соня.
— Вызывает зависимость? Милая моя, у мертвых не бывает зависимости. Особенно у мертвых из ада. Я и Манада пережили столько, что можем отказаться от чего угодно.
— А еще морфий вгоняет в безразличное состояние и действует не так долго.
— Значит, нам потребуется много морфия. А насчет безразличия, посмотрим. Обезболиватель вообще убьет живого, а нас лишает почти всех чувств. Главное чтобы морфий уносил боль, с остальным мы справимся. А теперь о главном — где его можно достать?
— Вообще-то морфий не находится в свободной продаже и я не знаю можно ли купить его в аптеке…
— Не обязательно покупать. Ради такого, можно украсть.
— Тогда в больнице. Там он должен быть наверняка.
— Едем в больницу.
— Сейчас?
— Да.
Соня пожала плечами и подчинилась. По пути они спросили дорогу у таксистов и разработали наметки плана. Жюбо еще раз признал — они правильно сделали, взяв в команду Соню. Без нее, мертвецы не узнали бы о морфии или больницах. Готка выдала все, что знает о врачах, а Жюбо разработал стратегию, опираясь на богатый посмертный опыт.
До места они добрались только к трем утра. Соня настояла, чтобы мертвые заехали в гостиницу и привели себя в порядок. Что Жюбо, что Манада пахли, как будто искупались в помоях. Что, в общем-то, имело место быть. Ну а когда они приехали к центральной больнице Воронежа, начался форменный цирк…
Жюбо внес безногую девушку в холл, оглашая все и вся надтреснутым ревом:
— Помогите!!! Моей жене отрезало ноги!!!
За время службы, Жюбо успел побывать во многих местах и эпохах, выполняя самые различные задания для жителей Дельты Миров. Бывал он и в больницах. И, как правило, такое заявление заставляло врачей оставить все дела, и броситься помогать искалеченному. Но в триста тринадцатой эпохе получилось иначе. После зова помощи, в пустынных коридорах больницы продолжала царить тишина. Жюбо опешил, и повторил крик. На этот раз ответ последовал:
— Чего орешь? — женская рожа появилась в окошке регистратуры, фактически заполнив его полностью. — Три утра, люди спят.
— Помогите же мне! У жены отрезало ноги… — Жюбо протянул Манаду на вытянутых руках, обрубками к окошку. Манада картинно застонала.
— Ну и что? — осведомилась заспанная женщина. — Что мне ей свои пришить что ли?
Ответ, слабо говоря, заставил мертвецов задуматься. Особенно Жюбо. Он вдруг подумал, разыгрывать спектакль не такая уж хорошая идея. А женщина тем временем нацепила очки, рассмотрела культи Манады и, испустив тяжелый вздох, скрылась в окне.
— Простите добрая женщина, — сказал Жюбо, — я правильно вас понял, вы не будете проводить лечение?
— Уж я-то точно не буду. Сейчас вызову дежурного… так, а ну давай говори фамилию, показывай паспорт, медицинскую книжку, страховой полюс…
— Это все надо, чтобы вы начали лечение? — спросил Жюбо.
— Угу. Ты мне тут философию не разводи, давай бумажки и говори фамил…фмлс…
А вызвала эти звуки рука мертвой курьерши, пережавшая толстое горло. Дело в том, что Жюбо подошел к окошку вплотную и Манада, до этого не принимавшая в разговоре активного участия, решила вмещаться. Она извернулась на руках Жюбо, схватила женщину за ворот халата и скрутила, перекрывая кислород.
— Слушай меня старая дрянь: мне, очень, больно! — каждое слово Манада отпечатала сквозь зубы. — Мне нужно обезболивающее, прямо, сейчас!!!
Женщина попыталась разжать пальцы, ничего не получилось. А когда Манада скрутила ворот еще сильнее, подняла руки. Мертвая отпустила и поудобнее устроилась на руках Жюбо.
— Так бы сразу и сказали, — проворчала старуха, потирая шею. — Гришка твою мать, а ну пошел сюда!!!
Женщина проревела, полностью посрамив Жюбо — его крик получился на сотню децибел ниже.
— А можно потише? — донеслось из коридора. — Люди спят!
— В гробу отоспишься! — парировала женщина. — Гришка!!!
— Иду я, иду…
Со второго этажа вышел Гришка. Жюбо хмыкнул. Гришка оказался очень молодым эскулапом. Лет около двадцати трех, в помятом белом халате, с черными волосами и очками, увеличившими заспанные глаза. Кое-где на одежде кровоподтеки, за ухом сигарета и, как метко сказано в пословице, рожа просящая кирпича.
— На что жалуетесь? — спросил дежурный врач и Жюбо опять расписался в непонимании творящегося вокруг. "Надо было взять с собой Соню" — подумал мертвец, к счастью Манада взяла инициативу на себя.
— А как ты думаешь, очкарик? — спросила мертвая. — Может я отравилась и у меня ноги отвалились? Тогда надо лечить кишки!
— Женщина успокойтесь, у вас шок, — ответил Гришка. — А шок это по-нашему. Ну-ка посмотрим… частичная потеря конечностей… и как это произошло?
— Эй, лекарь, мне больно! — сказала Манада с нажимом. — Давай я тебе сейчас ухо оторву, а ты мне расскажешь, как это произошло?
— Женщина сохраняйте спокойствие в доме здоровья. Если вы оторвете мне ухо, как я услышу ваши жалобы? Ладно, бледнолицый, тащи ее за мной…
Последнее относилось к Жюбо, мертвый подчинился. Они пошли по лестнице наверх. Больница имела целых шесть этажей, между третьим и четвертым врач устал и решил сделать привал с перекуром. Когда Манада указала на некорректность задумки, Гриша сказал, чтобы Жюбо поднимал ее, а он, дескать, догонит. Жюбо потопал наверх, врач воспользовался заначенной сигаретой. Догнал он их минут через пять, и повел по длинному коридору, заглядывая в каждую палату, бесцеремонно включая свет и спрашивая у спящих пациентов, нет ли свободной койки. Тем, кто посылал его к черту, он обещал наутро поставить клизму. Наконец их одиссея окончилась, и добрый доктор нашел пустую палату. Жюбо уложил Манаду на кровать, металлическая сетка прогнулась почти до пола.
— Так, — задумчиво пробормотал доктор, — на что…. а да. Как это… впрочем, мы и это проходили…
— Лекарь, мне больно! — напомнила Манада.
— Мужчина успокойте свою жену, а то она повторяется и мешает медицине разобраться в тонкостях ее заболевания.
— Ей оторвало ноги, — процедил Жюбо. — И ей очень больно. И если ты сейчас же не принесешь сильное болеутоляющее, оно потребуется тебе самому.
— Ой какие мы грозные. Я между прочим боксом в институте занимался. — Жюбо сделал шаг к Грише. — Правда, недолго… О" кей сейчас принесу…
Доктор удалился, Жюбо взглянул на раны Манады. Они не кровоточили и выглядели не как у живых. Цвет плоти с зеленоватым оттенком, к тому же Манада вела себя не как подобает калеке. Но ее поведение принесло больше результатов, так что мертвец воздержался от выговора.
— Сумасшедшая эпоха, — только и сказал Жюбо.
— Это еще ничего. Вот у нас помню, соседу кисть оторвало, а травник с похмелья был. Ну и когда к нему больного принесли, он, чтобы боль снять, предложил выпить. Они вино хлестать стали, а через час сосед умер от потери крови…
— Значит, есть две сумасшедшие эпохи. Да и потом, этот период развитей вашего и обслуживание здесь должно быть лучше. Это хорошо, что ты мертвая, а если бы нет?
Ответа Манада не дала, сочтя вопрос философским. Жюбо присел на соседнюю кровать, они стали ждать. Прошло десять минут, потом пятнадцать… По истечению получаса, дверь открылась, вошел Гриша. Походка его потеряла твердость, а рожа раскраснелась. В руках он держал шприц с бесцветной жидкостью.
— Больная переворачиваемся, — сказал врач.
Манада легла на живот, Гриша стянул с нее порванные джинсы и ввел содержимое шприца.
— А что вы ей вкалываете? — спросил Жюбо.
— Что надо, то и вкалываю. А теперь продолжим то, с чего не начали.
Доктор достал из халата слушалку и вставил в уши. Потом извлек из другого кармана аппарат для измерения давления и застегнул на бицепсе. Выполняя все это, он то и дело икал и вообще, Жюбо показалось, что он пьян. Хотя проверить мертвец не мог, даже такая пахучая вещь как перегар, неуловима для носа покойника. Доктор сжимал и разжимал резиновый шарик, накачивая застежку. Потом приложил к внутренней стороне локтя слушалку. Нахмурился.