В. Пропалов
Служба такая…
(записки майора милиции)
Страницы жизни
Саша Горбунов волновался. Волнение усилилось, когда он оказался в здании районного отдела милиции, и перед глазами появилась табличка с внушительным словом: «Начальник». Саша не сразу осмелился постучать в дверь. Минуты две потоптался на месте раздумывая.
Вспомнились события трехмесячной давности. Тогда, у следователя и на суде, его вот так же хватал озноб, а получилось все хорошо. Стоял ноябрь 1941 года. Снег выпал мелкий, крупинками. Ночью ударил мороз. Ранним утром Саша сидел за столом, старательно выскобленным материнскими руками, кусал ломоть калача, от которого еще шел пар, запивая парным молоком.
В пригоне мычала корова.
— Когда хоть за кормом-то съездишь? — с упреком спросила мать и, бросая ухват на печь, добавила: — А то скотину кормить совсем нечем.
— Съезжу, — невнятно ответил Саша, прожевывая хлеб и наливая в кружку молоко.
— Уж сколь раз собирался! Добрые люди давно на всю зиму сеном запаслись, а ты на полдня с костяшками расстаться не можешь.
— Со счетами, — поправил Саша и улыбнулся.
— Мне хоть как их называй, а корму давай.
— Ладно. Может, седни привезу, — как можно серьезнее сказал Саша, допил из кружки молоко, натянул шапку, накинул дубленый, уже не новый полушубок и вышел на улицу. До колхозной конторы, где Саша работал помощником счетовода, дошел быстро.
За сеном его отпустили с утра. Буланая кобыла, запряженная в сани, лениво выбежала из деревни на поскотину. Не большой, но резкий ветер пощипывал лицо, пробрался под полушубок. Саша подергал крученые вожжи, лошадь побежала быстрее. Поскотина кончилась. Навстречу двинулись березовые и осиновые колки с замысловатыми узорами заячьих троп. Дальше — старый лес. Здесь ветра не было. Лошадь, мотая головой, изредка всхрапывала. Саша терпеливо ждал, когда появится поворот к колхозному стану. Там, в одиноком домике живет колхозный сторож. У него можно обогреться.
Впереди крыша колхозного тока. Семь километров позади. Вон и дом. Саша у самого крыльца остановил лошадь, обмел валенки. Витая волна холодного воздуха разлилась по полу.
Разглаживая небольшую бородку, у раскаленной железной печки сидел сторож Осинин. Лицо его разомлело от тепла. Саша бросил варежки и шапку на широкую нлику, потер ладонь о ладонь и лишь потом сказал:
— Здравствуйте, Фрол Харлампьевич!
— Здорово, — нехотя выдавил Осинин, не поворачивая лохматой головы. — Небось меня проверять прислали?
— Нет. По сено приехал.
— А-а. Ты и вправду тут косил.
— Ну.
— Озяб? — уже мягче спросил Фрол Харлампьевич.
— Есть малость.
— Двинься ближе.
— Некогда рассиживать.
— Как знаешь.
Обогревшись, Саша вышел на улицу. Лошади у крыльца не было. Санный след вел в колок. Пробежав метров тридцать, Саша увидел лошадь. Она стояла у большой копны, сунув морду в сено.
— Ну и хитрущая. Самое зеленое достает, — рассуждал Саша, разматывая вожжи.
Лошадь повернула голову. Изо рта на снег посыпалась пшеница. Саша бросился к копне. Да, под сеном зерно. Много зерна. Почему оно здесь? Как попало? Чье сено? Сообщить сторожу? Нет, лучше председателю колхоза.
Саша заровнял яму в копне, втоптал в снег оброненные зерна и рысью пустил лошадь к своему стожку. Он спешил.
Почти весь обратный путь Саша погонял лошадь: дорога накатана, груз легкий…
Выслушав Сашу, председатель колхоза строго сказала:
— Молчи. Никому ни слова. Разберемся.
— Ладно, — твердо ответил Саша, понимающе кивнув головой.
Поздним вечером Сашу пригласили в правление. За столом он увидел работника милиции, который мягко уточнил:
— Ваша фамилия Горбунов?
— Ага, — ответил Саша, присаживаясь на лавку.
— Я — Колесников, оперуполномоченный, — отрекомендовался работник милиции и сразу спросил — У вас какое образование?
— Восемь классов.
— Объяснение сами можете написать?
— Можно попробовать.
— Вот бумага, ручка, чернила. Напишите, куда и зачем вы ездили сегодня? Где, как и что обнаружили…
— Ладно. — Горбунов сел за стол. Руки дрожали. Размашистым, но разборчивым почерком он неторопливо заполнил две страницы.
Колесников прочитал текст, предложил расписаться и поставить дату, спросил:
— Кроме председателя вы никому об этом не рассказывали?
— Нет, — ответил Горбунов, подписывая объяснение.
— И пока не надо.
— Хорошо.
— Можете отдыхать.
Саша ушел. Вскоре вышел и Колесников. В конторе погас свет.
Позднее Сашу Горбунова вызвали на допрос к следователю и в суд. Под копной оказалось шесть центнеров пшеницы. И дома у Осинина нашли точно такое же зерно… Его осудили.
Тогда все было ясно. А теперь? Зачем вызывают? Даже сам начальник милиции!
Раздумывая, Горбунов не заметил, как снова подошел к знакомой табличке: «Начальник». Глубоко вздохнув, Саша робко постучал согнутыми пальцами.
— Да! — донеслось из кабинета.
Несмело приоткрыв дверь, Саша увидел за столом ужо немолодого человека, тихо спросил:
— Можно?
— Да, да! — громко ответил начальник, не отрывая глаз от какой-то бумаги.
— Вы меня вызывали? — спросил Саша, когда начальник поднял серьезные глаза.
— Как фамилия?
— Горбунов.
— Садитесь.
Саша сел, продолжая держать в руках скомканную шапку. Хозяин кабинета дочитал бумагу, отложил ее в в сторону, выпрямился, не отрывая вытянутых рук от истертой кромки стола, поглядел в лицо парню, спросил:
— В райвоенкомате на комиссии были?
— Позавчера был, — неторопливо ответил Горбунов, не понимая, к чему задан такой вопрос.
— Что вам сказали?
— Домой велели ехать. Я уехал.
— А знаете, что вы непригодны к строевой службе?
— Как непригоден? Я здоров!
— У вас правая рука больна и не полностью разгибается.
— Я стрелять могу.
— Из пистолета — да! Из другого оружия — нет! А на фронте, как известно, одними пистолетами не воюют. Согласны?
— Я не знаю. — Горбунов замолчал, продолжая сжимать пальцами шапку. Он все еще не мог понять, что от него хотят. И вообще, какое дело начальнику милиции до призывников? Этот вопрос хотелось задать. Но Саша не осмелился. К тому же вспомнил, что среди членов райвоенкоматовской комиссии он видел того самого Колесникова, которому писал объяснение, и сейчас, подумав, решил: милицию тоже приглашают на комиссию.
— Так вы со мной согласны? — переспросил начальник.
— Я хочу на фронт, — упрямо ответил Горбунов.
— Знаю. Все знаю. Такие люди, как вы, сейчас нужны милиции. У нас, в милиции, здоровые ребята. Кое-кто из них уходит воевать. — Голос хозяина кабинета дрожал. — А кем их заменить? Кем? Кто должен поддерживать порядок? Тем более в военное время! Кто?
— Вы зовете работать в милицию? — удивленно и не очень смело спросил Горбунов, поняв, наконец, по какому вопросу приглашен.
— Именно.
— Но я хочу на войну…
— Да поймите же: государству больше будет пользы, если будете у нас, в милиции! Кроме руки, у вас есть еще один недостаток — молодость! Вам идет девятнадцатый. Вместо вас будет возможность уехать на фронт тридцатилетнему.
Саша молчал.
— Вобщем, подумайте. Не торопим. Только знайте: наша работа тяжелая и опасная…
Начальник милиции достал из стола папиросу, закурил. Саша сидел на стуле серьезный и задумчивый.
Шел август 1943 года. Дни стояли сухие и теплые. В один из таких дней двадцатилетний участковый уполномоченный милиции Александр Горбунов появился в селе Ярки: тревожное сообщение — в лесах скрывалась вооруженная банда. На проселочной дороге бандиты напали на старика, ехавшего в Курган, отняли колхозного быка. В деревне Грызалово ночью обокрали птицеферму.