Вся обстановка на месте происшествия говорила о том, что воры хорошо ориентировались в здании большой школы. Так мог действовать — Колташов это знал — лишь тот, кто раньше бывал в школе, и, возможно, в лаборатории. Значит, искать правонарушителей надо через учащихся и среди учащихся. Особенно среди озорников из старших классов, включая тех, кто бросил учебу или исключен за нарушение дисциплины. Плохо одно: поиск усложняют летние каникулы. Многие, наверное, выехали из города. Но не все же, конечно. Кто-то остался, а кто уже и возвратился.
Три дня Колташов пропадал в городе. В отдел заходил лишь утром и вечером. Ненадолго. Три дня утомительных поисков. Нашел одного школьника, встретил второго, поговорил с третьим… пятым… десятым… Толку мало. Зацепки никакой. И вдруг:
— Точно, Юрий Иванович, — запальчиво говорит подросток, с интересом разглядывая значок. — Такие значки есть у Кольки Рябова, у Володьки Глебова и у Витьки Елькина…
— Где они взяли? — поинтересовался Колташов, опуская значок в боковой карман пиджака.
— Не знаю.
— Кто из них учился в сорок четвертой школе?
— Не знаю. Но кто-то учился. Это точно…
— Ладно. Спасибо, — Колташов пожал парню руку и вспомнил, сколько усилий потребовалось, чтобы из этого, в прошлом нечистого на руку мальчишки, сделать настоящего парня. Пришлось контролировать его поведение строго. В школе, дома, на улице. И вот результат…
— А хотите, Юрий Иванович, я приволоку к вам кого-нибудь из них?
— Нет, этого делать нельзя. Я сам разберусь с ними. Может, они ни в чем не виноваты…
На следующее утро семнадцатилетний Николай Рябов сидел в кабинете Колташова и отрицал даже малейшую причастность к краже из школы. Он ничего не делал, ничего не слышал, ничего не видел и ничего не знает. Значок «Готов к защите Родины»? Так ему его дали…
Не отрывая пристального взгляда от бегающих глаз собеседника, Юрий Иванович продолжал спокойно задавать вопросы. По мелкой дрожи пальцев, по нервному дерганию лица он видел, что Рябов говорит неправду. И это еще больше убеждало оперативника в том, что он стоит на верном пути.
— Ты за что сидел, Николай? За кражу? — Колташов вздохнул, поправил на голове чуб.
— Ну, — тихо ответил Рябов, уронив на грудь подбородок и разглядывая острые носки полуботинок.
— И Елькин за кражу?
— Ну.
— А Глебов?
Рябов недовольно поднял задумчивые глаза, еле слышно буркнул:
— За хулиганство.
— Он в Челябинске живет?
— Там.
— В Курган к матери часто ездит?
— На выходные.
Минута прошла в тягостном молчании. Юрий Иванович всем корпусом повернулся к Рябову, медленно заговорил:
— Я думал, Николай, что ты более разумно поступишь, искренне расскажешь о краже, сам принесешь радиодетали и тем самым намного облегчишь свою участь. Выходит, ошибся. Придется делать у вас обыск, хотя, честно говоря, мне не хотелось беспокоить родителей.
Колташов замолчал. Он видел, как Рябов выпрямился, прижался к стенке стула. Встревоженные глаза остановились на чернильном приборе.
— Не надо обыска, — голос Рябова дрогнул. — Я… я сам принесу.
— Давно бы так, — облегченно вздохнул Юрий Иванович, доставая из стола чистый лист бумаги.
Рябов коротко рассказал, как Елькин, Глебов и он обокрали лабораторию школы и, не читая объяснения, расписался под текстом. Чуть ниже поставил свою подпись и оперативник.
— Неси. Сюда! — Колташов встал, отодвинул стул к стене. — Я буду ждать.
— Ладно, — обронил Рябов, направляясь к двери.
Часа через два Рябов, вспотевший, возвратился с тяжелым чемоданом в руке. Едва перешагнув порог, опустил чемодан, достал носовой платок, вытер пот с лица.
— Садись, отдохни, — предложил Колташов, остановившись у чемодана. — Все принес? Ничего не забыл?
— Все.
— Кто из вас смыслит что-нибудь в радиоделе?
— Глебов хотел в Челябинск увезти…
Руководитель лаборатории появился в кабинете Колташова на следующее утро. Он принес длинный список выкраденных радиочастей. Принимая список, Юрий Иванович улыбнулся. Затем положив бумаги на стол, он подошел к большому чемодану, откинул крышку, спросил:
— Ваши?
— Уже нашли?!
— Как видите…
И сейчас, шагая по вечерней, залитой разноцветными огнями улице, Юрий Иванович видит перед собой удивленные глаза руководителя лаборатории. И от этого оперативнику приятно.
Радостное возбуждение не покинуло его и тогда, когда он перешагнул порог квартиры, и ему навстречу вылетел сынишка Олег и закричал: «Мама, папа пришел!»
— Батюшки! Любовь-то какая! — воскликнула Нина Степановна, любуясь сыном и мужем.
ПРОВАЛ ЕВГЕНИЯ ЖЕРДИНА
В полдень принесли повестку: Юрия Быстрова с матерью вызывали в милицию. Юрка повесил нос и до конца дня просидел дома. Даже в кино не пошел. Хотелось сбегать к Витьке Заклепкину и рассказать о повестке, но раздумал. Вечером раньше обычного забрался в постель, долго бился, не мог заснуть. Мать весь вечер вздыхала. Это угнетало Юрку, он натянул одеяло на голову, прижался к стене, затих.
Утром, когда мать разбудила Юрку, в окна сыпались косые лучи солнца. Мать молчала, недовольно поглядывая на сына. Юрка тоже молчал. Молча позавтракали, оделись и вышли на улицу. Солнце спряталось за серые рыхлые облака. Клены потемнели. На улицах сердито фыркали моторами автомашины и автобусы. Юрка плелся за матерью.
Какая-то неотразимая боль жалила Юркино сердце. В памяти зашевелились события недавних дней. Перед глазами плыла широкая неторопливая река, большой разноцветный и разноголосый пляж. Там все и начиналось. На пляже было шумно. Ребятишки то и дело сновали из поды на берег и обратно. Как всегда, Юрка купался долю, далеко заплывал, легко и быстро возвращался на отмель. Немного отдохнув, он не спеша обмыл ноги, тонкой рукой поправил светлый чуб и, стреляя из стороны в сторону серыми, с длинными пушистыми ресницами, глазами, на цыпочках подошел к маленькой горке одежды. Не успел он натянуть брюки, как ватага мальчишек с шумом понеслась в воду. Один парень зацепил ногами Юркину майку.
— Сука! — крикул Юрка вслед мальчишке, зло стиснув зубы.
Это слово, смысл которого Юрка, пожалуй, и не знал, привлекло внимание двух парней. Один, лет двадцати пяти, со шрамом на щеке, в скромном сером костюме, беззаботно сидел на бревне возле забора и внимательно рассматривал Юрку, словно старался запомнить его на всю жизнь. Другому было не более двадцати двух. Его легко можно было принять за порядочного молодого человека. Идеально отутюженный костюм кофейного цвета, элегантные полуботинки и модный галстук вовсе не говорили о том, что их владелец — карманный вор, уже знакомый с тюремными порядками. Смуглое, продолговатое лицо его украшали тонкие черные усы. Он жадно глядел на щуплую Юркину фигуру, следил за каждым движением рук. А когда Юрка оделся, указательным пальцем поманил его к себе и дружелюбно спросил:
— Голубей надо, пацан?
Юрка от радости просиял. Он давно мечтал заиметь голубей, но раздобыть их нигде не мог.
— Надо, — взволнованно ответил Юрка. — Только у меня нет денег.
— Вот чудак. Зачем деньги? Пару подарю, а ты поможешь мне ходить за моими, будешь голубятню чистить. Согласен?
— Ага, — Юрка радостно заулыбался.
— Тебя как зовут? — спросил усатый.
— Юрка, Быстрое.
— А где живешь?
— По Лесной, в сто двадцатом доме.
— Завтра, Юрик, я к тебе заверну и пойдем ко мне, познакомишься с моими красавцами. Договорились?
— Ага. — Юрка торжествовал. Подпрыгивая с ноги на ногу, он помчался к городу.
Витька Заклепкин, прозванный за низкий рост Шкетом, сидел на ступеньках летнего кинотеатра и курил. Увидев Юрку, лениво поднялся, зевнул и неторопливо пошел ему навстречу.