Мысли прервал начальник райотдела майор Горбунов. Он бесшумно появился в кабинете следователя и, подходя к столу, поинтересовался:
— Ну, что у вас получается с делом Вяткина? Каблуков признает вину?
— Признает. И доказательства против него есть серьезные. Но я не совсем убежден в его виновности.
— Почему?
— Заковыка одна появилась.
— Какая?
— Хозяин найденного полуботинка Сорокин утверждает, что не ехал в автобусе с Вяткиным и не видел его в тот вечер.
— Да?
— В том-то и дело, Иван Кондратьевич. Послушайте, что он говорит.
Показания Сорокина Михайлов читал негромко и не быстро, то повышая, то понижая голос. Майор стоял, опершись обеими руками о кромку стола.
— Не Сорокин ли шибанул Вяткина под машину? — закончив чтение, спросил следователь, подняв озабоченные глаза на Горбунова.
— Могло быть, — неопределенным тоном ответил майор. — Подумав, твердо добавил — Давайте проверим и Сорокина. Часть работы, надеюсь, вы возьмете на себя?
— Конечно. Очные ставки с Боровлянкиной и Менщиковой, проверку по работе… Все это я сделаю, Иван Кондратьевич…
— Хорошо. Самое трудное поручим уголовному розыску. Звоните Константинову. Пусть зайдет.
Михайлов, удерживая в правой руке телефонную трубку, мизинцем набрал номер.
— Федор Романович! Михайлов позвонил. У меня Иван Кондратьевич. Просит зайти.
— Иду, — оборвалось в трубке. Константинов пришел минуты через три.
— Федор Романович, ваши люди проверяли, кто покарябал Сорокина? — спросил Горбунов, продолжая стоять у стола.
— Занимались. Только что закончили.
— Ну, и как?
— Задира он, Тимошка Черенков ему и поддал…
— Каким образом полуботинок Сорокина очутился на месте происшествия?
— Пока не установлено. Думаю, скоро выясним.
— Ладно, будем надеяться.
В КПЗ висела больничная тишина. Каблукова вывели из камеры с измятым лицом. Протирая кулаками заспанные глаза, он тяжело шагал по коридору, покачиваясь из стороны в сторону. У распахнутой двери следственной комнаты его дожидался Михайлов. Андрей Филиппович не пошел к прокурору просить санкцию на арест, а решил взять от Каблукова подписку о невыезде и освободить из-под стражи.
В следственной комнате тот же коричневый стол, те же две большие табуретки, которые, как и стол, прочно прикреплены к полу. Андрей Филиппович объявил постановление об избрании меры пресечения. От всего прочитанного в голове Каблукова зацепилось немногое: «В отношении Каблукова… избрать подписку о невыезде».
— Суть понятна? — спросил Михайлов, положив бумагу на стол.
— Вроде.
— Теперь читайте подписку.
Принимая исписанный лист, Каблуков тряхнул нерасчесанной шевелюрой. «Я, Каблуков Виталий Тарасович, — говорилось в тексте, — проживающий… даю настоящую подписку следователю следственного отдела УВД Курганского облисполкома по Октябрьскому району г. Кургана капитану милиции Михайлову в том, что обязуюсь из указанного выше местожительства без разрешения следователя и суда не отлучаться до окончания предварительного следствия и рассмотрения в суде дела… и являться по первому требованию судебно-следственных органов. В случае перемены места жительства обязуюсь немедленно поставить об этом в известность лицо, производящее дознание, или суд.
Мне следователем объявлено, что в случае нарушения мною настоящего обязательства подписка о невыезде будет заменена более строгой мерой…»
— Ясно, — глухо сказал Каблуков.
— Распишитесь. На постановлении и на подписке. Вот здесь и тут, — предложил Михайлов, тыча указательным пальцем в бумаги.
Каблуков, согнувшись над столом, вяло вывел свою фамилию под каждым текстом.
— Да не вздумайте скрыться, — предупредил Андрей Филиппович, укладывая в папку уголовное дело. — Хуже будет. Тогда от суда милости не ждите.
— Меня дурная собака не кусала.
— Все.
Они вместе вышли из КПЗ. На перекрестке улиц разошлись в разные стороны. Андрей Филиппович заспешил в райотдел. Виталий Каблуков, вспомнив, что ему возвращены деньги, изъятые при задержании, нырнул в парикмахерскую…
К концу недели уголовный розыск установил главного свидетеля. Им оказался пятидесятилетний Никанор Фадеевич Крестов, не знавший ни Игоря Вяткина, ни Алексея Сорокина. Как выяснилось, Крестов, возвращаясь с работы, нашел полуботинок, хотел унести домой, но, пройдя квартал, раздумал и бросил там, где его и нашли работники милиции.
Андрей Филиппович еще раз перелистывает страницы уголовного дела, сопоставляя события, факты, детали происшествия. Ведь следователю, как хирургу, ошибаться нельзя. Такая у него служба. Ответственная. Осторожная. Строгая.
ЧИСТЫЕ РУКИ
Почти квадратный кабинет расположен на третьем этаже углового четырехэтажного здания. В большие окна с утра до вечера глядит летнее солнце. До обеда — в южные стекла, во второй половине дня — в западные.
В кабинете двое. Один — за широким двухтумбовым столом. Это Александр Иванович Коклягин, в прошлом районный прокурор, теперь начальник ОБХСС областного управления внутренних дел, подполковник милиции. Сдвинув черные брови, он склонился над раскрытым делом. Второй — за приставным столиком, обтянутым темно-зеленым сукном, — Яков Степанович Харитонов, старший оперуполномоченный ОБХСС, майор милиции.
Ему перевалило за пятьдесят. Русые волосы, зачесанные назад, густо припорошены сединой. Небольшие голубые глаза серьезны. Облокотившись на столик, он задумчиво смотрит в чистое окно на бетонный мост, перешагнувший через неторопливую реку Тобол, за которой дачные домики рассыпаны, как грибы, а около них зеленеют, набирая силы, молодые фруктово-ягодные сады.
Яков Степанович ждет, когда начальник размашистой подписью утвердит план оперативно-следственных мероприятий, который предусматривает разоблачение группы расхитителей народного добра.
— Что ж, материалов достаточно, — сказал подполковник, дочитав последнюю страницу. — План дельный. Можно реализовать.
Яков Степанович видел, как начальник занес кончик авторучки в верхний левый угол отпечатанного на машинке листа, где текст начинался крупным шрифтом со слова «утверждаю», и слышал, как бумага прошуршала под пером.
И если последние три месяца старший оперуполномоченный Харитонов осторожно вел невидимую схватку с расхитителями, по крупицам собирая изобличающие факты, всесторонне изучая каждого, кто был закручен в преступный клубок, то теперь настал момент, когда надо нанести открытый удар. Метко. Без промаха. Начало — завтра. Утром…
Заведующий складом оптовой базы Иван Иванович Петров внимательно приглядывался к заведующей магазином Наталье Владимировне Федоровой, прежде чем испробовать на честность. Однажды случай подвернулся. Петров «ошибочно» выдал Федоровой лишний телевизор.
Когда машина, груженная товаром, выехала за ворота базы, Иван Иванович довольно потер ладони, улыбнулся, подумал: «А ты, Наталья, не глупая, пожалуй, баба. Видела, что лишний телевизор получаешь, а промолчала. Значит… неспроста не допускаешь к документам своего продавца. Сама об этом сболтнула… Поглядим, какую песню запоешь, когда снова пожалуешь за товарами».
С нетерпением ждал Петров новой встречи. Ведь она либо сблизит с Федоровой, либо, наоборот, оттолкнет от нее. Все будет зависеть от результатов разговора о телевизоре. А как вести себя при встрече, Иван Иванович знает, думал над этим.
Наталья Владимировна появилась на базе в первой половине дня. Она была в меру весела и разговорчива. Но Петров встретил ее сдержанно. Поздоровался холодно. Глядел подозрительно.