Даже в десантных войсках я был первый, кто пришёл в армию с этим званием. Был до меня один срочник, получивший МС будучи в армии, Калинин. Офицеров было много. Правда некоторые из них не были спортсменами, а получили звания за "показуху", десантирование на параде в Германии перед очень высоким начальством. Но многие были классными спортсменам – парашютистами. Заслуженный Мастер Спорта, член сборной команды СССР, впоследствии тренер первых советских космонавтов полковник Никитин, заслуженный МС подполковник Щербинин и многие другие были гордостью парашютизма, а военнослужащие срочной службы прыгали мало и только после того, как генерал И.И.Лисов взялся культивировать парашютный спорт в армии, солдаты стали основной её спортивной силой. Кроме того, я был первый самый молодой МС по парашютизму. Позже получали и моложе.
В общем, меня зауважали. Но это не значило, что мне стали давать поблажки по службе. Наоборот. Новый командир взвода Громовиков, небольшого роста, но жёсткий офицер, любивший, даже чрезмерно, показывать свою власть, начал с меня требовать больше, чем с других.
Малорослые мужчины, выбивающиеся руководить людьми, всегда жёсткие.
Так складывался их характер, что обижаемые в детстве, они мстят потом за это, не специально, конечно. Я называю это "Синдромом Наполеона". Они вынуждены смотреть на людей снизу вверх и про них говорят: "нос задрали". Это были мелкие придирки, а я тоже не подарок, при любом случае ему возражал, причём с ехидством Это его раздражало и могло для меня плохо закончиться. И я сдался. После занятий я подошёл к нему, попросил извинения за свою дерзость и пообещал, что больше возражать ему, а, тем более дерзить не буду. Он тоже обрадовался такому повороту событий и стал обращаться теперь со мной даже лучше чем с другими. И жизнь моя в армии с того дня потекла, как по маслу. Одно было плохо. Я скучал за домом. Я ежедневно писал Эмме и маме письма, и так же ежедневно получал ответы. Письма из дому действовали на меня, как живительный бальзам.
Удивительно, что я сейчас представил себя читающим письмо от Эммы, увидел её молодое лицо, ощутил её запах и мне стало хорошо, как и ровно 46 лет тому назад (Сегодня 20 янв. 05 г.), и я сам себе позавидовал на ту свою молодость, свою любовь.
Есть прекрасная украинская песня, которую любила и пела моя мама, а теперь мы с Эммой поём, когда едем в машине в другой город:
23 февраля праздник День Советской армии. И он является выходным днём.для всей армии. Мои документы были высланы по почте на адрес управления (впредь я буду называть дивизией).
Днём, в клубе нашей части после доклада замполита, в торжественной обстановке мне было вручено удостоверение и знак Мастера Спорта СССР за номером 13611. Вручал мне командир дивизии полковник Примин. Пожал руку, что являлось в глазах у всех великой честью. Интересно, что передо мной он вручал самую высокую награду СССР "Орден Ленина" пареньку, призванному из Казахстана. Он, по так называемой путёвке комсомола, был направлен на освоение целинных и залежных земель и работал там комбайнёром. В те времена было принято по всяким поводам награждать тысячи людей и даже была такая шутка, что Хрущев отправлял на целину ордена и медали вагонами. Я ещё вернусь к этому парню, а пока вернусь к событиям этого памятного для меня дня. После вручения наград был дан большой концерт силами ансамбля песни и пляски нашей дивизии. Я не раз видел их репетиции и мне нравилось всё, что они исполняли. В ансамбле танцевал, исполняя даже сольные номера, и мой кировоградский земляк, который плясал в вагоне под Полтавой. Он, работая дома сапожником, участвовал в знаменитом на всю Украину танцевальном коллективе "Ятрань". В семидесятых годах "Ятрань" ездила с концертами в Америку и имела там колоссальный успех. Руководил "Ятранью" обладатель многочисленных титулов Кривохижа. У меня было много знакомых в этом коллективе.
После армии я встречал в Кировограде этого паренька, к сожалению забыл его имя. Кажется, Паша.
Концерт начинал хор. На сцену выходил огромного роста парень с красивым украинским лицом и очень хорошо поставленным голосом, не хуже чем у профессиональных дикторов объявлял начало концерта, а затем и его первый номер:
– Песня о Советской армии.
Хор пел:
Запевал эту и многие другие песни тот же парень, что и объявлял начало концерта, Анатолий Гиль. У него был приятный баритон. В обыденной жизни он был немногословен, серьёзен, пользовался расположением Примина и ему из за его почти двухметрового роста выдавали две порции еды. Через много лет, в конце восьмидесятых годов, я с ним встретился в Киеве, где он работал Министром бытового обслуживания населения..
Исполнялись и другие песни, были сольные номера, но самым большим успехом пользовалась песня композитора Новикова "Эх, дороги". "Эх, дороги, пыль да туман, холода, тревоги да степной бурьян". Запевал её сверхсрочник Малафеев. У него был высокий тенор, и он так задушевно пел, что когда произносил слова: "… у крыльца родного мать сыночка ждёт" и "Выстрел грянет, ворон кружит, твой дружок в бурьяне неживой лежит", если в зале были женщины, а они были часто, потому что концерты давались и для гражданских лиц, раздавались не просто всхлипывания, а рыдания. Мужчины тоже вытирали глаза от слёз.
(На русском жаргоне "малафья" это сперма). Когда Малафеев женился, он взял себе фамилию жены и стал Машничем. Но теперь, когда во время концерта обьявляли:
– Песня "Эх, дороги", исполняет хор, солист Машнич, – в зале раздавались жидкие аплодисменты, хотя раньше был гром аплодисментов.
И тогда полковник Примин сказал:
– На гражданке ты Машнич, а в хоре Малафеев. И никаких возражений. За это получать будешь на двести рублей больше. Понял, Малафеев?
– Так точно.
– Как фамилия?
– Малафеев, товарищ полковник!
– Вот и хорошо. А то видите ли, какой-то Машнич. Нету Машнича, и всё тут.
После хора были пляски, выступали певцы с сольными номерами.
Концерт был похож на концерты Ансамбля советской армии имени Александрова, а некоторые танцы полностью оттуда скопированы.
Концерты нашего ансамбля всегда имели большой успех, хотя репертуар его редко пополнялся новыми номерами. Это было днём, а вечером был дан концерт в городском концертном зале дома культуры. Меня и ещё нескольких ребят взяли в качестве обслуживающего персонала.
Моя задача была до начала концерта не дать возможности зрителям заполнить первый, второй и третий ряды в партере, а после концерта предоставить их членам президиума, который будет сидеть во время торжественной части на сцене. Я должен был запомнить их лица, а когда буду пропускать на места, быть вежливым и т.д. Нам, солдатам, стоящим по обоим сторонам указанных рядов было уже интересно увидеть тех персон, о которых нам говорили. Открылся занавес, и я увидел необычную картину. В зале за столом укрытым, как всегда, красной скатертью, сидели члены президиума. Ничего подобного я раньше не видел, да и потом не припомню, чтобы видел даже по телевидению.
В первом ряду прямо за столом сидело человек 12-15. Это были гражданские лица, или одели гражданское, пиджаки, галстуки. Но у всех на пиджаках было невероятное количество наград самого высокого достоинства, и я подумал о том, что это новая звёздная галактика, галактика учёных, продукция трудов которых, своим сиянием затемняет солнце (при взрыве, конечно), и сохраняет мир на земле. Так думал я тогда, а теперь знаю гораздо больше, поэтому думаю иначе. Количество наград уменьшалось к краю стола и блеск их делался самостоятельным сооружением: образовывалась такая блестящая золотом горка. Они сияли в тёмном зале, и надо было сфокусировать свое зрение чтобы увидеть лица обладателей наград. Запомнились два человека в центре президиума. У них было больше всего наград. На каждой груди было по три звезды Героя Социалистического труда, несколько медалей лауреатов Сталинских и Ленинской премий, по несколько орденов Ленин и много наград достоинством пониже. У одного из них на была шевелюра и чёрная, довольно большая, трапециевидная борода, как у репрессированного в 37 году комкора Гамарника, а другой был совсем лысый с круглой, большой, как капуста, головой и напоминал мне тоже репрессированного в 37 году партийного деятеля с Украины Коссиора.