— Это Обезболиватель? — спросила Манада.
— Нет, Очиститель, — ответил Жюбо. — Тебе сначала надо харю выправить.
— У самого харя! Или даже рыло, как у порося!
— Милая моя…
— Я тебе мыло!
— Успокойся! Милая — означает хорошая.
— А почему я тебя понимаю? В смысле, почему мы говорим на одном языке?
— Ну так вместе в аду торчали, на адовом языке и разговариваем.
— Ясно…
Манада замерла в нерешительности, рассматривая странную конструкция, а Жюбо, напротив, вертел головой, выискивая знакомых.
— Клод, а на какой половине у тебя струч остался? — обратился Жюбо к левой половинке разрезанного трупа.
— На обоих, — ответила говорящая половина. — Точно по нему прошлось.
— Больно было?
— Не. Я обезболился по самые…
— Тут девушка, между прочим, — не выдержала Манада.
— Милочка, нет здесь такого понятия, как разделение на мужчин и женщин, — сказал Клод. — Потому как наши половые признаки остаются там, за гранью обезболивания.
— Правда? — округлила глаза Манада. Новость ее явно не обрадовала.
— Для Клода — правда. Он свои половые признаки еще при жизни растерял, — сказал Жюбо. Все трупы вокруг расхохотались, даже сам Клод ржал в голос. Жюбо тоже похихикал, а потом повернулся к приободрившейся Манаде. — Сейчас ты войдешь вон в ту дверь. Там из тебя выкачают весь Обезболиватель, и ты восстановишься.
— Но это ведь будет больно!
— Да, тут ничего не поделаешь, придется потерпеть. Потом я поведу тебя к Обезболивателю.
— А ты сам?
— Меня не пропустят я еще…
Из Очистителя раздались страшные вопли. Манада дернулась, язык ударил по щеке, оставив красный след.
— Что это? — спросила девушка.
— Кто-то восстановился, — ответил Жюбо.
Словно иллюстрируя его слова, из правой части Очистителя вышел совершенно здоровый мужчина. По штанам Манада поняла, что это тот, у которого отсутствовала верхняя половина тела. Теперь сверху он обнажился и осторожненько пошел сквозь толпу. Та расступилась, образовав коридор.
— Сейчас он может испытывать боль? — спросила Манада.
— Угу, — сказал Жюбо. — Правда, его из Тарон-Говы привезли, так что его чувствительность всего раз в десять больше. Счастливчик…
— А как я пойду?
— На тебя наденут шар. Вон смотри как на Клода.
Манада и не заметила, как Клод вошел в Очиститель. Он почему-то не кричал, но вышел полностью здоровый, правда, голый. Но Манада себя тут же поправила — нет, не голый. Вокруг него словно мыльный пузырь, образовалась тонкая пленочка. Шар катился, Клод шагал в нем, а толпа сформировала коридор пошире. Он двинул в том же направлении что предыдущий труп.
— Иди, — дернул ее за локоть Жюбо. — Время поджимает. Если Магистр пожалуется…
— Мне страшно.
— Ты ж только из гиены и тебе страшно?
— Да. Я думала, все уже кончилось…
— Иди. И отдай мне эту коробку.
Манада протянула коробочку Жюбо и робко пошла к двери. Жюбо усмехнулся, а коробок предательски выдал:
— Вот это попа!
Манада повернулась и облизала языком верхнюю губу. Наверное, если бы Жюбо не умер, ее взгляд убил бы его.
— Прости, — сказал Жюбо, но коробка его опять предала: — А груди!
Манада резко повернулась и пошла к двери. Несколько мертвецов проводили ее хохотом.
Дверь в Очиститель оказалась самая обыкновенная. Это выглядело комично на фоне всяких лампочек и кристаллов, окружавших косяк. Манада взялась за ручку, отворила. И опешила. Снаружи Очиститель конструкция громоздкая и большая, но за дверью оказалось помещение размером с этаж башни. И опять стойка. За ней сидел муж в летах, но почтенный и суровый. Седая борода говорила о почетном возрасте, складки на лбу подчеркивали неординарно-живой ум, а лик старца не оставлял сомнений — в молодости он поражал красотой женщин, а мужчин заставлял завидовать черной завистью. О таких говорят, что с годами он становится только лучше, как превосходное вино и ничто не сможет сделать из него уксуса! Люди вроде него — прекрасная иллюстрация молодежи, какими надо быть!
— Заходи Манада Трансис, — сказал он голосом твердо и веско. Мертвая выказала почтение глубоким поклоном, старец ответил легким, но изящнейшим полукивком. — Меня зовут Архивариус Силь, сегодня я дежурю на Очистителе.