Поблуждав в светлых коридорах общежития Владимир, отыскал комнату сына. Обычная белая дверь с написанным черной краской номером, и красным ковриком на пороге не выделялась среди других дверей. И подойдя к этой двери, полковник остановился, замер. Он задумался о том, что за ней ждет его? Мир, который своими первыми шагами во взрослой жизни создал сын. Сотни мелких вещей, неприметных деталей домашней обстановки из которых скроен их быт. И домашний запах, особенный такой для каждой семьи.
Родионов подумал о том, что он именно должен сказать молодой женщине, которая еще не став женой уже превратилась в офицерскую вдову. Какие найти слова внутри себя, что бы сказать такое несложное и простое: 'Игоря больше нет'. Как ей сказать все это? Ведь она еще не знает, что Игоря уже нет в живых. И пустой цинк ждет их обоих в холодном ангаре, и она не уже никогда сможет, как и он простится с ним, поцеловать его холодный лоб, увидеть его лицо, прикоснутся к нему рукой. Что он должен сказать этой незнакомой девочке, хранящей под своим сердцем ребенка?
А если она знает, все будет, проще и ему не придется выдавливать из себя слов. Говорить, что Игоря уже больше нет.
-Игоря больше нет, - прошептал он сам себе, как будто запоминая эти слова, не понимая, почему он должен их забыть, и схватился за голову:
-Что же, что со мной? Что?-
'Я не верю в них в эти слова'.- подумал он, между этими звуками и тем что за этим стоит так много всего, безумно много и как мы люди все это можем запрятать в них того, что на самом деле этими словами не выразить.
А что до этих слов и что после них? Что? До этого была одна жизнь, а после этих слов и у него и у нее будет теперь совсем другая.
Они были официально не расписаны, то ей ничего не полагалось по смерти мужа, по закону бывшего ей просто сожителем.
Но отступать было нельзя, и он негромко постучал в ее дверь. Незнакомый женский голос спросил: кто там? Он представился.
'Знает они или нет?' - забилось его сердце в тревоге.
Заворочался замок, щелкнула задвижка. И она широко открыла ему навстречу входную дверь. Он поднял глаза - перед ним стояла та самая юная женщина, сошедшая с фотографии в жизнь, такая настоящая и прекрасная. Но все же она была немного другой, чем на изображении, но с такими же большими голубыми глазами, изящным маленьким носиком, высоким лбом. Ее бледные искусанные губы приветливо улыбались ему. Непокорная челка спала на лоб, и она закидывала ее вверх своей маленькой белой ладонью с тонкими пальчиками. Да это была самая женщина, которую сын с такой трогательной любовь нежно называл в письме своей белочкой. Черного траура на ней не было.
'Я буду тебе самым верным и преданным человеком, навсегда' он вспомнил слова сына из неотправленного письма. Это теперь стало абсолютной непререкаемой и уже неоспоримой правдой, которую навеки утвердила смерть. Да его Игорь не обманул свою любимую.
-Здравствуйте, не поняла вам кого? Я не расслышала,- она говорила с какой-то интонацией, непривычно мило расставляя, акценты в фразе. Она была не высокая, стройная, уже с заметным округлым животиком.
-Мне вас, я отец Игоря Родионова! Здравствуйте Лена! - он замер, в дверях любуясь ее свежестью.
'Она ничего не знает! Ничего! Ей ничего не сказали'- пронеслось в голове у Владимира.
-Ой, простите, я вас совсем и не узнала, какая же я глупая! - сразу оживилась она, беззвучно рассмеялась, по-детски прислонила ладони к лицу, как будто прячась от стыда. А потом, преодолев секундную неловкость, быстро взяла его за руку, и он почувствовал ее мягкую ладонь:
-Ну что же вы стоите как вкопанный, проходите!- прозвучал ее звонкий голос.
Она буквально втянула полковника за руку в свою маленькую квартирку:
-Вы, наверное, проездом, решили к нам заехать?-
Родионов молча, кивнул.
-А Игоря нет, он уехал в командировку с частью. Туда в эту Чечню. Но вы знаете! -
Елена чуть сузила глаза, вдруг стала серьезной, и ее взгляд внимательно что-то искал в его глазах, лице, выражении губ, цеплялся, возвращался снова и снова. Она кусала свои губы и уже не улыбалась, женщина о чем-то думала, стала напряженна, словно пытаясь что-то для себя отгадать. Подозрение проскользнуло в ее взгляде и погасло. Пальцы ее рук переплелись между собою. И она тут, же успокоилась, взяла себя в руки, как будто отогнала все лишние, отвлеклась, и продолжала. Но все, же ее голос стал тише глуше, речь медленнее:
-Я очень волнуюсь, от него нет вестей уже две недели. Все только и говорят, что наш полк был разбит, все плакали, пришли похоронки. Некоторые ранены по госпиталям, но многих найти до сих пор не могут. Там такая неразбериха. Вы знаете, наверное, что там такое творится? Я телевизор смотрю каждый день, хотя Игорь мне и запретил это делать! В программе 'Взгляд' недавно брали интервью у этих чеченских партизан. Представляете как мерзость, они рассказали о том, как они бьются за свободу против убийц-федералов, посланных Ельциным для того что бы снова отправить их в депортацию. Какие глупости! Как же так можно врать! А депутат государственной думы Ковалев, глава Комитета по правам человека, сидел в подвале дворца Дудаева и кричал нашим солдатам: сдавайтесь. Какая это подлость, правда? Я очень боюсь за Игоря, ходила два раза в полк, говорили, что он пропал без вести, на прошлой недели, что вроде все хорошо. А не пишет, то там такое твориться почти ни кто не пишет. Я к соседке хожу или она ко мне приходит ее мужа ранило на Новый год, он в госпитале в Ростове. Ей уже раз пять оттуда звонил и говорит, что Игорь жив! Что все хорошо! А он вам не звонил?-
'Значит ей все-таки ничего неизвестно', - подумал Владимир:
'Они ей ничего не сообщили, никому ничего не сообщили. Но ведь он сам еще недавно не знал ничего'.
-Я оттуда, я был там,- ответил он ей:
-Но я с ним там не встречался!-
Владимир сам испугался своих слов. Зачем он врет, зачем оттягивает момент сказать ей правду. Почему и чего он так боится. Может он просто очень устал ходить с этой смертью и сейчас в этом доме, где жил сын, он просто хочет, что бы здесь в этом доме, в ее сердце Игорь был живым, еще хотя бы чуть-чуть дольше. Он просто не мог. Он мог ей сказать, не было сил, не было духа.
Она опять посмотрела ему в глаза, ее губы, было, начали что-то произносить, чуть дрогнули, но тут, же замерли, - она остановилась, не решаясь спрашивать его, ни о чем. Полковник это понял и вздохнул. Ему надо было сказать, но слов не было, горло пересохло, сжалось от спазмов. Даже если бы он и хотел, но, ничего не мог бы ей сказать. У него перехватило дыхание.
'Пусть еще Игорь немного поживет для нее' - ударило в груди: 'Я не могу'.
Как оказывается, просто можно было не мочь. Онеметь. Да он не смог ей ничего сказать и спрятал свой взгляд. Он отвернулся и начал снимать свой бушлат, потом вешать его на крючок возле входной двери, ставить в угол свою большую сумку - все только бы не смотреть ей в глаза.
Она замолчала и покорно медленно пошла на кухню.
-Вы с дороги и есть, наверное, хотите? -спросила Лена
-Да я вот с собой принес, кое - что и вам вот купил,- и он достал из сумки колбасу, хлеб, тушенку, шоколадные конфеты, а потом яблоки и виноград.
-Спасибо! Спасибо!- обрадовалась Лена.
-Игорь тоже такой же заботливый, как и вы, Владимир Иванович!- Она вспомнила его имя. Девушка была уже у плиты, разогревая для него еду, ставя чайник.
- Проходите в комнату я вам позову! Отдохните немного у вас очень усталый вид! - она проявляла заботу.
-Лена, а можно я с вами посижу тут на кухне немного?- он присел на кухне за столом.
-Можно, конечно можно,- опять улыбнулась она: