Кафтанов нажал кнопку селектора.
— Слушаю вас, Андрей Петрович.
— Соедините меня в начальником МУРа, срочно…
А Звонкова снова допрашивали. Та же троица. И так же угрожающе наклонялся Коновалов.
— Я не буду говорить. Ничего не буду говорить вам, — выкрикнул Женя.
На лестнице уже горел свет. За окном смеркалось. Тихо гудел лифт, пробираясь между этажами. Вот кабина остановилась. Лена увидела на площадке троих мужчин.
— Вы Лена? — спросил Корнеев.
— Предположим.
— А если точнее?
— А вы кто?
— А мы из МУРа, — Борис Логунов достал удостоверение, — поедемте с нами…
— Ну, а я-то здесь причем? Меня попросили. Познакомься, покрути ему мозги и свидание назначь.
— А вы не спросили — зачем?
— Спросила. А Слава сказал, разыграть его надо.
— Какой Слава?
— Ну, Голубев, журналист.
— Вы его адрес знаете?
— Конечно.
Странная квартира была у Славы Голубева. Большая, трехкомнатная, но какая-то нежилая. Похожая на гостиницу.
Сегодня у него был «катран». То есть, говоря по-русски, карточный притон.
Для крупной игры собрались трое известных «катал» (картежников).
Игра шла в гостиной, а Слава подавал закуску и выпивку. Он сидел на кухне перед столом, заставленным бутылками и заваленным промасленными свертками и слушал доносящиеся выкрики игроков.
— Банкую… На все… Не у фраеров… Карта не лошадь, к утру повезет…
Он сидел расслабленно и обреченно, слушая чужие, наглые голоса, звучавшие в его квартире. Коротко звякнул звонок. Слава встал, пошел к двери.
— Кто?
— Телеграмма.
Как только он отпер замок, в квартиру вошли Корнеев и Логунов.
— Вы Голубев?
— Да. А вы кто?
— Мы из МУРа.
Слава побледнел, ноги стали чужими и он прислонился к стене.
— Вы чего испугались, Голубев?
— Я…
Из гостиной вышел один из игроков. Увидел Логунова и остолбенел.
— Начальник…
— А, это ты, Васьков, ты что же здесь делаешь? Логунов подошел к гостиной, распахнул двери.
— Добрый вечер, а у вас здесь катран оказывается.
— Век свободы не видать, начальник, — перекрестился Васьков, — просто так играли, не на интерес.
— Ты мне, Васьков, может быть расскажешь, что вы на фантики играете? Придется вам поехать с нами.
Слава Голубев так испугался, что Корнееву показалось, что перед ним оболочка, из которой выпустили пар.
— Голубев, — Игорь закурил, — о катране потом, сейчас о Звонкове.
— Нет! — Голубев вскочил и бросился к дверям. — Это не я… Логунов перехватил Славу, посадил на стул.
— Да успокойтесь вы, Голубев, — Игорь налил в стакан воды, протянул ему.
Слава поднес стакан ко рту, попытался проглотить, но спазм сжал горло, и вода полилась на костюм.
— Я… Я… Не убивал я, — Голубев заплакал.
Логунов и Корнеев ждали, когда он успокоится. Сидели и курили. Слава затих.
— Вы можете говорить, Голубев? — спросил Корнеев.
— Да.
— Кто убил?
— Генка Мусатов.
Корнеев посмотрел на Логунова, тот кивнул и вышел.
— Голубев, давайте по порядку. Вы были на квартире у Звонкова?
— Да.
— Сколько раз?
— Два… Нет, три.
— Что вы там делали?
— Один раз были там вместе с Геной. Так просто, смотрели. Второй раз я сумку и газету брал… Потом гантелю… А потом вещи относил.
— Как Мусатов убил Желтухина?
— Он мне велел в дверь позвонить, сказать, что я из гаражного кооператива. Желтухин дверь открыл, мы вошли. Гена его скрутил, велел показывать тайник. Желтухин его послал. Тогда Гена сам искать стал. А Желтухин развязался и пистолет из-под подушки достал. Я закричал. А Гена его по голове гантелей…
— Мусатов нашел тайник!
— Да.
— Что в нем было?
— Денег очень много. Коробка зеленая из-под чая индийского, не знаю, что в ней было, и папка с бумагами.
— Мусатов все это забрал?
— Да.
— Сколько он дал вам денег?
— Десять тысяч.
На экране телевизора Чарльз Бронсон стрелял в кого-то из пистолета, пролетали машины, кружился над небоскребами вертолет.
Геннадий Мусатов смотрел видео.
Он лежал на диване в светлой майке и тренировочных брюках «адидас».
Огромная квартира была пуста. Свет фонаря с улицы отражался в полированной мебели и покрытом лаком полу.
Геннадий Мусатов отдыхал.
В прихожей звякнуло.
Он встал. Большой, сильный, тренированный, и пошел к дверям.
— Кто?
— Это я, Геннадий Сергеевич, вахтер.
— А, тетя Аля.
Гена открыл дверь, и в темноту квартиры ворвались люди. В живот ему уперся ствол пистолета.
— К стене.
Кто- то с силой завернул ему руки, щелкнули наручники. Вспыхнул свет.
— Уголовный розыск, Мусатов, — Корнеев достал из кармана бумагу. — Вот постановление прокурора о вашем аресте и производстве обыска.
— Тетя Аля, — сказал Геннадий, — позвоните дяде.
— Хорошо, Геннадий Сергеевич, хорошо.
Дядя Геннадия — Мусатов-старший вошел в квартиру, когда обыск был закончен. На столе лежал пистолет «ТТ» с серебряной именной пластинкой на рукоятке, зеленая банка. Крышка была открыта, в ней были плотно уложены украшения. Рядом куча денег и папка с фотографиями и бумагами.
— Что здесь происходит?
Мусатов стоял в комнате величественно спокойный.
— В чем дело, Гена? Геннадий пожал плечами.
— Так кто мне объяснит, в чем же дело?
— Видимо, я, — Игорь встал.
— Кто вы?
— Я заместитель начальника отдела МУРа, майор милиции Корнеев.
— Корнеев? — Мусатов пристально посмотрел на Игоря.
— Ваш племянник Геннадий Сергеевич Мусатов арестован по подозрению в убийстве гражданина Желтухина Степана Федоровича. При обыске нами обнаружены оружие, деньги, ценности и бумаги, хранившиеся в квартире покойного.
— Это так, Геннадий? — спросил Мусатов, словно никакого Корнеева вообще не было.
Гена пожал плечами.
— Вы старший? — наконец Мусатов обратил свое внимание на Игоря.
— Да.
— Пойдемте.
Они вышли в другую комнату.
— Вы знаете, кто я? — спросил Мусатов.
— Да.
— Племянник мой должен быть освобожден. Мусатов говорил небрежно, властным тоном.
— Это невозможно.
— Не понял?
— Он совершил тяжкое преступление.
— Он мой племянник.
— Закон одинаков для всех.
— В наше время, майор, надо иметь сильных друзей. Иначе не сделаешь карьеру.
— Меня вполне устраивает мое положение.
— Все эти ценности и деньги из квартиры убитого?
— Да.
— А бумаги.
— Тоже.
— Я могу ознакомиться с ними?
— Нет.
— Вам не кажется, Корнеев, что вы рискуете?
— Нет, не кажется. Я выполняю свой долг.
Геннадия вывели в коридор, он шел, не зная, куда деть руки, скованные наручниками.
В дверях он повернулся. Посмотрел на дядю.
— Как же так, дядя Миша?
Михаил Кириллович молчал. Им овладела непонятная апатия, и он внимательно смотрел, как уводили племянника, как уходили понятые и милиционеры.
— Наследили-то, наследили, — сокрушенно сказала вахтерша. — Я приберу, Михаил Кириллович.
Мусатов не ответил, ушел в глубь квартиры.
А Толя ждал Звонкова. Он сидел в машине у отделения милиции, разглядывая прохожих. Вскоре появился Женя. Прищурившись, посмотрел на осеннюю улицу, залитую неярким солнечным светом, и засмеялся.
— Радуется, — из дверей отделения вышел Коновалов. — Имеешь право. Такое счастье раз в жизни бывает.
Женя молча посмотрел на него и пошел к машине.
Кафтанов ехал к Комарову. Он никогда не был у него дома, да и вообще никаких отношений, кроме служебных, у него с бывшим начальником отдела не было.