— Вы запомнили его лицо?
— Да.
Корнеев встал, быстро вышел в другую комнату, где работали эксперты. Прищурился на секунду от вспышки фотоаппаратов, огляделся.
— Логунов, — позвал он оперативника, — поезжай в управление, привези альбом.
Через полчаса Игорь вошел в комнату, положил перед хозяйкой альбом. Лариса Петровна начала медленно его листать.
— Вот. Это он, — женщина ткнула пальцем в фотографию.
— Вы не ошиблись?
— Нет.
Корнеев вынул фото из альбома, прочитал вслух. Нугзар Борисович Тохадзе.
А дальше все было как всегда. Закрутилось колесо розыска и уже через два часа Корнееву было известно, что адрес Тохадзе неизвестен, что связи в Москве тоже неизвестны. Оставалась всего лишь одна слабая ниточка. Витя-Слон. Месяц назад он был арестован. Показал, что дважды видел Тохадзе в ресторане «Архангельское». И все. Больше никаких сведений о Нугзаре Борисовиче не имелось.
Сегодняшний налет был третьим за последние полтора месяца. И все они повторялись. Раздавался ночной звонок в тех квартирах, где муж находился в заграничной командировке. Значит, наводка… А пока… Пока остается только ресторан.
Архангельское — своеобразное место. Собирались в нем все удачливые, «деловые», защищенные от превратностей судьбы родственными связями людишки. Не простой это был ресторан. Здесь сын крупнейшего руководителя гулял с жуликами — начальниками цехов, элегантные мошенники пили с известными кинорежиссерами. Приезжали сюда и власть имущие попить в компаниях молоденьких красоток. Не простой это был ресторан. Не простой. Защищенный от любых посягательств круговой порукой и телефонным правом. Но у Игоря Корнеева был туда ход. Пел в ресторане Толя Балин, друг Женьки Звонкова, ближайшего товарища Игоря…
На повороте к Архангельскому стоял инспектор ГАИ с запрещающе поднятым жезлом.
Водитель притормозил и, открыв дверь, Корнеев спросил:
— В чем дело, инспектор?
Старший лейтенант молча показал жезлом на внутреннюю дверь ресторана.
Там стояла сияющая на солнце «Чайка», несколько «Волг» и среди них одна с антенной и вполне знакомым Корнееву номером.
— Делегацию принимают? — поинтересовался он.
— Начальство, — неопределенно ответил инспектор, но жезл опустил: свои ребята, с милицейской полосой.
Машина подъехала к ресторану. Корнеев вышел. На дверях висела табличка «Спецобслуживание».
Швейцар, больше похожий на адмирала, замахал руками за двойным стеклом дверей.
Он беззвучно шевелил губами и жестикулировал, словно актер немого кино.
Корнеев усмехнулся и пошел к черному ходу. Но у ворот во дворе сидел еще один, до безобразия благополучный вахтер, в сизой офицерской шинели.
— Куда?
Он растопырил руки, закрывая проход. Корнеев достал удостоверение.
— Милиция.
Руки начали опускаться, образовав некую щель, куда и протиснулся Корнеев. Он поднялся по лестнице мимо буфета, у стойки которого стояли двое в тренировочных костюмах, и вышел в зал.
Зал был пуст. Только в углу за столом сидело человек десять в темных костюмах.
Но тем не менее, музыканты — на месте. На ходу дожевывая, они шли к эстраде.
— А где Толик? — спросил Корнеев коренастого бородатого паренька.
— А вон.
К эстраде подходил худощавый, высокий парень, в светлых джинсах, темной рубашке.
— Толик, — позвал бородатый, — к тебе пришли.
— Вы ко мне?
— Вы Балин Анатолий?
— Да.
— Я из МУРа.
Корнеев достал удостоверение.
— Слушаю вас.
— Вы не могли бы проехать со мной?
— В Москву?
— Да.
— С удовольствием, а обратно как? У меня работа с семи. Это сегодня нас на сверхурочную вызвали.
— Постараюсь организовать.
— Я только администратора предупрежу.
Толик скрылся в узкой двери, а через минуту появился с человеком в темном костюме.
Он что- то говорил, показывая на него. Внимательно выслушав, администратор пересек зал, подошел к столу, почтительно склонился.
Игорь увидел, как человек, сидевший к нему спиной, встал и направился к эстраде.
— Вы кажется Корнеев, — подошел он к Игорю.
— Да.
— Вы меня знаете?
— Так точно. Вы заместитель начальника ГУВД Громов.
— Прекрасно. Это облегчит нашу беседу. Зачем вам певец?
— Вы имеете в виду Балина?
— Именно.
— Мне надо с ним поговорить.
— Это срочно?
— Да.
— Поговорите завтра.
— Но, товарищ полковник…
— Никаких но, Корнеев. Я сказал — завтра. Вы что, не понимаете, для кого он будет сейчас петь?
— Нет. Он мне необходим срочно, как свидетель.
— Идите, Корнеев, и чем быстрее вы уйдете отсюда, тем вам легче будет дальше служить.
Громов говорил преувеличенно громко, стараясь, чтобы его услышали за столом. Ну и конечно администратор, с нескрываемым удовольствием наблюдавший эту сцену.
За столом услышали, обернулись на голос. И только в этот момент Громов начальственно усталой походкой возвратился на свое место.
Корнеев постоял, потом резко повернулся, краем глаза поймав торжествующий взгляд администратора, прочитал в нем мысли — «Куда, дурак, лезешь, не видишь, что ли, какие люди здесь отдыхают», и пошел к двери.
На площади его ждал Толик.
— Вы ко мне завтра утром приезжайте, домой. Адрес знаете?
Игорь кивнул.
Над Сокольниками утро. Еще совсем рано. Пустые аллеи парка прошивают солнечные лучи. Ветерок тащит палую листву. Никого. Только на стадионе «Шахтер» весь двор забит машинами. Все больше «Жигули» и «Волги», с личными номерами.
Высокомерно пристроился у самых дверей спортзала серебристый «мерседес».
Поперек двора — блестит черным лаком «Волга» со штырем-антенной над крышей. Казенная, руководящая машина, с ответственными номерами.
Борис Петрович Громов, помахивая спортивной сумкой, вышел из спортзала. Рядом с ним, показывая всем свое знакомство «на коротке» с этим человеком, Слава Голубев.
Шофер выскочил из машины, услужливо принял из рук шефа сумку и ракетку.
— Ты, Боря, в контору? — спросил Слава.
Это было произнесено без признаков фамильярности, словно титул.
Громов снисходительно улыбнулся, посмотрел на Славу.
— Это ты человек свободный, а мы…
— Генерала-то когда дадут?
— Обещают к ноябрьским.
— Пора, давно пора.
— Ну, будь.
Громов сел в машину, она развернулась и вылетела на улицу. Милиционер, стоявший на углу, бросил руку к козырьку. Слава, улыбаясь, смотрел вслед удалявшемуся автомобилю до тех пор, пока машина не скрылась за поворотом.
В тот же миг улыбка стерлась со Славиного лица. Злое оно стало. Злое и раздражительное.
А Громов ехал по Москве, краем глаза ловя взлетавшие к козырьку руки инспекторов ГАИ. Его машину узнавали. От поста к посту передавали сообщение. Перекрывалось движение. Несся по городу черный автомобиль с антенной радиотелефона. В такие минуты Громов как никогда чувствовал свою значимость и важность.
В переулке Замоскворечья ломали дом. Стрела экскаватора, словно рука с кистенем, с размаху ударила клин-бабой в грудь маленькому особняку.
Но выдержал домик. Только, как слезы из глаз, брызнули остатки оконных стекол.
И снова отвел «кистень» экскаватор. Клин-баба, угрожающе раскачиваясь на тросе, примеривалась. Снова гулкий удар. Клуб пыли поднялся над улицей.
Треснула стена, посыпалась замысловатая лепнина, медленно начала оседать крыша.