— Я не невеста, — робко произнесла Котёночкина.
Аарон в удивлении посмотрел на Лилию, не понимая, а что происходит-то… Нет, конечно, он не получал прямого согласия будущей исполняющей обязанности жены, но отказ не входил в его планы. Очаровывать и влюблять ещё одну секретаршу у него сегодня не было ни времени, ни настроения, ни желания.
— Позвольте, — Аарон встал и приблизился к Котёночкиной, та втиснулась в спинку стула и заметно затряслась. Он нагнулся к лицу девушки, внимательно заглядывая ей в глаза, нахмурился, подыскивая слова, а не найдя, отошёл на пару шагов. Тут же раздался жалобный писк и громкий выдох со стороны зайки-сомнамбулы.
— Ты её принуждаешь, да? — восторженно воскликнула Клава, с визгом подпрыгнула на стуле и в восхищении посмотрела на Аарона Эрнестовича. — Она находится в бедственном положении, ты оплачиваешь её долги и принуждаешь её любить тебя? Ка-а-ак романтично!
— Клавдия! — рявкнул Григорий Георгиевич.
— Нет, она не находится в бедственном положении, — одновременно с Григорием ответил Аарон Эрнестович.
Он вовсе не собирался принуждать к сексу несчастную Лилию Котёночкину, его интересовал брак, а не амурные страсти с ассистенткой ассистентов. Но всего этого счастливый жених сказать не успел, он был перебит новой лавиной слов от рыжего сокровища Григория Георгиевича, хватающегося за сердце, будто слова ребёнка расстреливали его в упор.
— У неё болеет братик, да? Или сестричка? Или отцу отрезали ножки врачи, по ошибке, хотели одну руку, а ампутировали две ноги? И ты покупаешь её невиноватость в обмен на протезы для папы? Это та-а-ак романтично!
— Что? — Аарон Эрнестович потряс головой в неверии.
Во-первых, всё это звучало как бред, во-вторых, произносил этот бред девятилетний ребёнок, девочка!
— Где ты услышала такое, юная леди? — Григорий Георгиевич вылупился на собственную дочь.
— В книжках пишут! В книжках всегда миллионер покупает невиноватость секретарши, а она продаёт, потому что находится в бедственном положении, но любить его не хочет, потому что он, миллионер, её пугает и шантажирует. Потом миллионер её снасилывает, ей становится приятно, потом он вылечивает братика или отца, покупает секретарше машину и женится на ней. Так всегда в книжках происходит.
— Боже, — глаза Григория Георгиевича подозрительно закатились, он распахнул ворот рубашки и глубоко дышал, хаотично вращая глазами.
— А ещё, — добавила контрольным в голову Клавдия: — Они, когда летят на самолёте, миллионер заставляет секретаршу делать секс!
— Клавдия! — захрипел Григорий. — А ну-ка пошли, поговорим, где ты находишь такие книжки, что в это время делает твоя гувернантка, и за что я плачу ей деньги.
— За секс? — выпалила Клавдия.
— Что? — прохрипел Григорий, прокашливаясь, Клава в это время смотрела широко распахнутыми глазами на отца и продолжала:
— А что такое, секс, папочка? Я спрашивала Викторию Ярославну, она не ответила, а Толик, — рыжий доводитель отцов до инфарктов и гувернанток до увольнения имел в виду сына приятеля Григория Георгиевича, двадцатидвухлетнего Анатолия, работающего в данный момент под началом Григория, — сказал, у меня нос не дорос знать, а ещё, если я скажу тебе это неприличное слово, ты мне всыплешь ремня. Всыплешь?
— Всыплю, юная леди! — подорвался Григорий Георгиевич, схватил дочку за руку и, не спрашивая разрешения у руководства, рванул к двери.
— Точно что-то неприятное, — вслух сделала вывод Клавдия. — Секретаршам тоже не нравится, — доверительно, уже из двери крикнула Клава, пока Аарон наблюдал клубы пара из ушей начальника службы собственной безопасности.
Глава 5
Следующие пять минут Аарон Эрнестович Абалденный в красках представлял себе расправу с гувернанткой рыжеволосой Клавы. Зрелище было не для слабонервных, Аарон Эрнестович же славился выдержкой и железной волей, поэтому его хватило ровно на пять минут сорок три секунды, потом ментальная сцена показалась мужчине неэстетичной, и как человек с чувством прекрасного, он мысленно отвёл глаза, хотя и полагал, что Григорий Георгиевич безусловно в своём праве.
— Вернёмся к нашем вопросу, Лилия Котёночкина, — Аарон Эрнестович посмотрел на ставшую ещё бледнее ассистентку ассистентов и задумался, не могло ли слово, произнесённое Клавдией, оскорбить девушку. Если верить опять же Клавдии и её источникам информации, секретарши не испытывают удовольствия от… хм…
— Лилия Михайловна, вам не стоит волноваться об этом, — как истинный джентльмен, Аарон Эрнестович не стал произносить неприличного слова.