Я опустила глаза.
— А… Это так выглядело?
— Именно. Ты смотрела на меня как кролик на удава.
Прислонившись к нему, обхватив руками и спрятав лицо у него на плече, я смогла, наконец, заговорить.
— У тебя был такой голос…
Он спросил ласково, словно разговаривал с ребенком:
— Какой?
— Отстраненный.
— И ты испугалась?
Вопрос словно смел преграды.
— Да-а!.. — выдохнула я, обнимая Рюрика еще крепче, почти вцепившись в него — и заговорила торопливо и сбивчиво: — Да, испугалась. Сам виноват! — помнишь, ты мне говорил про изменчивость мира — я тогда ужаснулась и забыла, потому что все было как всегда и не о чем было жалеть, и не так уж страшно, и вообще было не до того — а теперь я постоянно об этом думаю, и кажется, что вот-вот все исчезнет — и мне страшно!
Выпалив это, я зажмурилась и застыла, приникнув к нему. Стыдно, стыдно! Как маленькая — такие глупости! Вот сейчас он скажет: «Какая же ты дура!» — и уйдет. Фактически так уже бывало в моей жизни.
— Глупенькая моя…
Слова я почти угадала — но сколько в них звучало нежности! Я тихонько всхлипнула, прижимаясь щекой к его груди, а он, водя рукой по моим волосам, вздохнул:
— Тикки, Тикки…
Мы просидели так долго, очень долго. Рюрик легонько укачивал меня, успокаивая; я снова ощутила себя маленькой девочкой, заблудившейся в огромном мире. Только здесь, в его объятиях, тепло и надежно, только здесь можно почувствовать себя так защищено, «в домике».
— Ты устала, — констатировал он, когда я смогла, наконец, волевым усилием отстраниться. — Маленькая моя железная леди… Тебе отдохнуть нужно.
— Какой уж тут отдых! — вздохнула я. — А ведь дня за два до того, как разразился скандал с Перовым, я как раз решила, что мне пора в отпуск. Дай-ка, думаю, свалю все дела на твои крепкие плечи и…
— «Мои крепкие плечи»? Что, так и подумала? — серьезно уточнил Рюрик.
Я счастливо рассмеялась. Почему-то в такие моменты, я готова безоглядно поверить, что он никогда никуда не денется.
— Скажи, Скандинавия является особым предметом твоего интереса или… — Он улыбнулся. — «Или». Скорее был период активного интереса. Ты ведь про Эрленда Лу? Для меня он скорее отголосок того периода.
— И часто у тебя бывают такие… отголоски?
— Время от времени. Ничто не проходит бесследно, да?
Я прижалась к нему всем телом.
— Пусть оно совсем не проходит. — Я имела в виду отнюдь не Скандинавию.
Он понял. Просто сказал:
— Теперь? Куда же оно уйдет…
— Я тут подумала… Снусмумрик и Туу-тикки скорее всего не понравились бы друг другу.
— Ты это к тому, что тебе не нравятся убежденные хиппи и прочие идейные бомжи?
— И это тоже… Но не только. Беда в другом. У них, в сущности, нет шансов узнать друг о друге… Может, встреча и получилась бы интересной, но… Снусмумрик и Туу-тикки никогда не встретятся. Ведь только когда наступает зима, Туу-тикки со своей шарманкой приходит в долину.
— Действительно. Тогда как Снусмумрик, напротив, покидает ее до прихода зимы. — Он на миг закрыл глаза. — Жаль.
— И уходит в осень, наигрывая на гармошке, — договорила я.
— Она всегда уходит чуть раньше, чем возвращается он… — Снегов улыбнулся неожиданно открыто и мечтательно, сгреб меня в охапку. — В таком случае хорошо, что я не только Бродяга, но еще и Профессор.
— А кто же тогда Рюрик Вениаминович? — с невинным видом уточнила я.
— Понятия не имею! — беспечно отозвался… даже уж и не знаю кто.
Глубокой ночью (уже под утро) я приподнялась и настороженно вгляделась. Спит? Да, спит. Я приникла к его плечу, скользнула губами по гладкой коже, по внутренней стороне руки спустилась осторожными прикосновениями до запястья и несколько раз поцеловала расслабленно согнутую ладонь. Оторвавшись от своего увлекательного занятия, поймала вдруг устремленный на меня взгляд — и сбивчиво пояснила:
— Вот… Решила подстраховаться… А то вдруг небо все-таки рухнет на землю. Что-то мне этого больше не хочется…
Реакцию Бродяги, пожалуй, описывать не буду. Уж очень она была непосредственной…
Почему, почему я несколько раз подошла к тому, чтобы раскрыться, выпалить мою последнюю «страшную» тайну — и ни разу не сумела? Неужели он не заслужил?
Впоследствии я еще не раз спрашивала себя об этом.
ЧЕРНЫЕ НОЧИ ГЕКАТЫ
На службе мы вновь совершенно естественно вернулись к прежней манере общения. По крайней мере, нам так казалось, что вернулись и что естественно. Однако порой я ловила на себе заинтересованные взгляды сотрудников, заставлявшие сомневаться в успешности нашей незатейливой маскировки.