– Веди себя прилично, Ева, – папа навис над столом и сурово кивнул моему личному псу – охраннику негру, что не отходил ни на секунду. Глядя на меня, закончил устало: – Через час чтобы была на помолвке, одетая, как нежный одуванчик, а не как дешёвая шлюха. Ясно?!
– Конечно, папочка, – спокойно ответила я, растягивая искусственную улыбку. Обязательно буду одуванчиком. Таким, что закачаешься. Не-е-ет, упадешь со стула, если будешь сидеть, а если нет – придется сесть.
Я выпрыгнула из кресла, сверкнув голой ягодицей, подмигнула охраннику, который и так уже был на грани, явно желая сменить работу из-за моих выходок, не говоря уже о попытках улизнуть, и побежала к себе: выбирать наряд к помолвке. Бу-га-га. Прэскот будет рад одуванчику. С отравленными колючками.
Я распахнула шкаф и стала вышвыривать платья.
Тэкс, это не то… сильно скучно. Это тоже не то. Банально. Это? Не-е-е… Что же надеть? Я перебирала шмотки и напевала свою новую охренительную песню. Чудить – лучшая защита от грустных мыслей, потому я никогда не унываю и никогда не затыкаюсь. Люблю поболтать безу-у-умно. Так я не слышу свои мысли и могу притворяться сучкой.
Выбрав несколько цветастых нарядов, я позвала личного негритенка в два метра ростом, с косой саженью в плечах и заставила его смотреть на мои переодевания. Да, я вредная! Но надо для дела. Он мужик нормальный, вроде не гей, а мне позарез нужна правильная реакция.
Когда Билл психанул и торопливо покинул комнату, я поняла, что попала в точку. В зеркале отражалась, если не проститутка, то ночная бабочка гарантированно. Отлично!
Теперь обувь. Да-а-а… Золотые босоножки, мои любимые, ноги в них будто от ушей растут, а коротенькая юбка оказывается в легкой доступности. Руку протяни – можно помацать ягодицы, приподнять край, залезть в трусики. М-м-м… Как же я давно этого хочу! До смерти надоело ласкать себя пальцами. Хочу мужика! Нормального, сильного, такого, чтобы дым из ушей!
Красилась я долго, наводила стрелки, укладывала волосы, позволяя им распуститься природными волнами на открытых плечах. Послала себе поцелуй в зеркало и пошла к гостям. Готовься, женишок! Джонси вышла на охоту. Сам же дал согласие женится на мне, теперь придется терпеть. А издеваться я буду над тобой педантично: с чувством, толком и расстановкой.
Глава 4. Ева
Когда я спустилась в холл, забитый гостями в изысканных дорогих костюмах, гул резко стих, и почти все головы повернулись в мою сторону. В том числе обернулись мой отец и проклятый Пре-е-ескот.
Жених прищурился и, криво усмехнувшись, облизнулся, а папа округлил глаза и, почти швырнув бокал с шампанским на поднос прислуге, грозно двинулся мне навстречу. Как настоящий разъяренный медведь! Он протащил меня через весь зал, сильно сдавливая плечо, а затем втолкнул в кабинет и заорал:
– Ты совсем тупая, Ева?!
– Ну, пришла же, – я прислонилась к стене и, отставив ножку, словно шлюха, хитро заулыбалась. – Еще скажи, что жениху не понравилась. Он слюни до сих пор на свою пипирку наматывает, можешь поверить. Что тебе не нравится, па-па?
– Все не нравится, – он зацепил пальцем мой локон и откинул его в сторону. Совсем сухо и подавленно сказал: – Мама в гробу бы перевернулась, если бы тебя вот такой увидела.
Зря он это сказал, вот зря-я-я…
– Мамы у меня нет, – сказала я тем же шаловливым тоном. Не увидит он моих слёз, потому что не поймет их. – Мог бы мне другую “маму” прикупить. Всё продаётся и покупается! Меня вот можно продать. Так почему себе женушку выгодную не приобрёл?
Сначала огонь обжег щеку, потом голова повернулась в сторону, и только после я осознала, что папа сделал то, чего никогда не делал… Ударил меня.
Наверное мои глаза загорелись от ненависти, потому что отец сжал ладонь в кулак и отступил, виновато опустив голову.
– Прости, Ева, я не хотел… Ты сама довела.
– Иди ты! – огрызнулась, прижимая руку к щеке, а затем проорала ему в лицо: – Я выйду за Прэ-э-э-скота, если ты так хочешь! Если тебе совсем на меня плевать – хорошо! Но не проси у меня прощения, его ты не дождешься и после моей смерти!
Я выскочила из кабинета, гордо подняв голову. Гости встретили меня удивленными взглядами, а ненавистный жених вышел навстречу и подал руку. Я же криво улыбнулась и громко заявила:
– Я хочу писать. Проводишь меня в туалет? Может, еще попу подотрешь ради папиных денег? – и премило улыбнулась. Мужчину перекосило, а я, пользуясь его замешательством, бросилась к выходу. Когда выбежала на улицу, заметила, что мой личный негритенок, как всегда рядом. Чтоб его кирпичом трахнуло!