— Значит, я тебя люблю? — тихо спросила девочка. — Любовь, получается, такая, да?
— Значит, я тебя люблю, — улыбнулся Гарри, обнимая такую родную Гермиону. — Вот такая у нас любовь.
— Тогда получается, что и тогда я тебя… — прошептала Гермиона и с неожиданной злостью произнесла: — Проклятые Уизли! Проклятый Дамблдор!
— Тише, родная, тише, — мальчик и не заметил, как просто и естественно из него выскочило это слово. — Все будет хорошо.
Дети и не знали, что о их изменившихся фамилиях да семейном положении отныне осведомлено Министерство, но почему-то не Хогвартс. Для Министерства Гермионы Грейнджер и Гарри Поттера не существовало, для Хогвартса не существовало Гарри и Гермионы Бонам, вот такой получился юридический казус. Министерство просто зарегистрировало изменение как одно из рядовых событий, не считая необходимым передавать что-то дальше, ибо в сказку о мальчике-который-выжил верили далеко не все. А вот Гарри и Гермиона ни о своем статусе, ни о изменившихся фамилиях пока не знали.
А на следующий день наступило Рождество, выбив все текущие мысли и заботы из головы детей. Прекрасный праздник, полный сюрпризов и радостей, не значил совершенно ничего для Гарри. Гермиона вовремя увидела это, поэтому в рождественское утро она растолкала мальчика, утащив вниз прямо так, в пижаме, не дав ни переодеться, ни проснуться нормально. А внизу была елка, пронизывающий хвойный аромат и подарки под ней.
— Ну же, Гарри, — Гермиона подталкивала ничего не понимающего мальчика к подаркам. — Ну посмотри, ну пожалуйста.
Гарри подошел к подаркам в красивой упаковке, присел рядом с ними и вдруг замер. С коробки прямо перед ним улыбалась веселая рожица и вилась надпись «для Гарри». Мальчик осторожно коснулся коробки, будто боясь, что она исчезнет, взял ее в руки, и было у него на лице такое выражение, что и Гермиона, и Эмма просто не сдержали слез. Они смотрели на то, как мальчик разворачивает упаковку… Эта картина навечно отпечаталась в памяти девочки.
Потом, конечно, был праздник и дома, и на улице. Гарри шел по улицам вместе со своей, теперь уж точно своей семьей и радостно улыбался людям. Пожалуй, впервые в его жизни праздник был настоящим праздником — с семьей, а не в холодном замке. С людьми, кому он небезразличен. С девочкой, которая и означала для него жизнь. Мистер Грейнджер мечтал при этом уничтожить всех тех, кто заставлял страдать сына. Мужчина принял мальчика всем сердцем, что Гарри, конечно же, почувствовал. Как и каждый ребенок.
Эту девочку он заметил случайно. Девочка с абсолютно белыми волосами будто бы находилась совсем не здесь. Ее синие глаза чуть навыкате напоминали о Луне Лавгуд, которой сейчас должно было быть что-то около девяти лет, но, разумеется, это была не Луна. Девочка шла и будто не видела, куда идет, она пошатывалась при каждом движении, будто пьяная. Присмотревшись, Гарри отметил симптом Тома, и привлек внимание Марка.
— Посмотрите, тело излишне выпрямлено, то есть симптом Тома положительный, идет неуверенно, широко расставляя ноги, при этом ее «бросает» из стороны в сторону, видите? — поинтересовался мальчик, ткнув пальцем в девочку.
— Атаксия, — задумчиво произнес мистер Грейнджер, понимая, что работа его найдет везде.
— Статико-локомоторная мозжечковая атаксия, — поправил его отчего-то хмыкнувший сын. — Учитывая, что она явно одна, нужно в розыск, ну и в больницу. Атаксия сама по себе возникает крайне редко, что-то же по мозжечку проехалось…
— Согласен, — кивнул мистер Грейнджер. — Сейчас вызовем, по идее в неврологию, так? — он не стеснялся спрашивать Гарри, если что-либо не помнил, а вот мальчик, казалось, знал все на свете.
— Да как бы не в нейрохирургию, — задумчиво произнес Гарри. — Хотя ходит… Может, и повезет.
Парамедики увезли девочку через пятнадцать минут. Несмотря ни на какие попытки ее разговорить, девочка молчала, что наводило на мысли о том, что атаксия пришла не одна. То есть случай был интересным, но не экстренным, вполне до завтра мог потерпеть, о чем мистер Грейнджер рассказал рванувшемуся с парамедиками Гарри.
— Сынок, ты больше не один, у тебя есть семья, — объяснил мальчику мужчина.
— У тебя есть семья, — прошептала ему на ухо Гермиона.
— Девочка полежит, успокоится, а завтра вы с новыми силами… — улыбнулась Эмма. — А пока — уделяй внимание семье.
— Договорились, — кивнул Гарри.
Сегодня он получил важный урок. Мальчик начал принимать тот факт, что больше не один, всей душой, всем сердцем. У него появился смысл жизни, не фиксировавшийся только на пациентах, и вот этот смысл жизни требовал своего внимания. Поэтому Гарри расслабился, продолжив прогулку с семьей. Пил пунш, дурачился с Гермионой, бегал и прыгал, отдыхая душой.