Выбрать главу

Никогда за всю войну ничего подобного не приходилось выполнять нашему брату-летчику.

Экипажи, возглавляемые старшими лейтенантами, Мясниковым, Шевкуновым, Фридманом, Гапоненко, быстро приготовились к вылету.

Автоматчики и подрывники в количестве 68 человек, которых возглавил инженер полка по вооружению, капитан технической службы А. Гурьев, в течение получаса проработали свои действия по захвату поезда, затем погрузились в бомболюки. Под прикрытием истребителей 288-й дивизии авиационная экспедиция отправилась в свой необычный рейд.

Шли над железной дорогой на высоте 200—300 метров. Летели долго — нигде никаких признаков жизни. Неужели беглецы успели проскочить в Турцию?

Наконец около 17 часов на станции Малево заметили два железнодорожных эшелона. Один был с паровозом, другой — без него. Неужели они? Стали в круг, рассмотрели все как следует. Один эшелон забит солдатами и грузами. В другом — то же, но в середине его три классных вагона. Сомнений не оставалось: это беглецы. Подтверждением тому служил и Ли-2, стоявший на противоположной от станции стороне. Его прислал штаб фронта с оперуполномоченным и группой автоматчиков.

Козлов повел свою группу на посадку. Приземлились метрах в 400 от эшелонов, стали хвостами к ним — стрелки сразу взяли их на прицел.

На крыши составов выскочили солдаты и застыли в изумлении. А наши автоматчики и подрывники в это время заняли оборону.

Истребители все время висели над станцией, готовые в любую минуту произвести штурмовку.

Козлов с Гурьевым и 20 автоматчиками направились к эшелонам. К ним присоединилась и группа прилетевших на Ли-2. Навстречу им тут же направились машинист с помощником. Оба радостно улыбались, были очень довольны тем, что все закончилось таким образом.

Они рассказали: вести поезд их заставили силой оружия. Гнали на полной скорости всю ночь. А к утру свернули с основной магистрали на глухую дорогу, заканчивающуюся в горах тупиком. Поезд разделили на два эшелона — для маскировки. К вечеру собирались двигаться дальше. Да вот появились советские самолеты, и немцы, а также некоторые руководители бывшего фашистского болгарского правительства со всем своим имуществом, на двух автомашинах, снятых с платформ, удрали в сторону турецкой границы…

Вот так сюрприз!

Возле эшелона стояли еще пять автомобилей, на которых не успели уйти второстепенные чины. Майор Козлов приказал офицеру, прибывшему на Ли-2, посадить в два грузовика своих людей, взять проводника из местных жителей и кратчайшим путем на предельной скорости начать погоню. Сам же помчался к самолету и по радио передал истребителям, чтобы пара из них прошлась на юго-восток к турецкой границе и в случае обнаружения автомашин предупредительным огнем заставила их остановиться, а в случае неповиновения — уничтожила.

Ровно через 15 минут истребители доложили, что обе машины остановлены недалеко от Свиленграда, к ним приближаются наши грузовики.

Операция завершилась захватом всех пытавшихся бегством спастись от возмездия. Болгарскому народу были возвращены чрезвычайной важности документы и большие ценности. Все участники этой операции удостоились правительственных наград.

Вот какие любопытные дела творились на нашем 3-м Украинском фронте.

Не обходилось без приключений и у нас. Как-то звено Михаила Цыкина после облета линии фронта возвращалось домой. При подходе к аэродрому с КП полка поступило распоряжение:

— Восточнее Габровницы проходит «мессершмитт». Его надо посадить.

Звено тут же довернулось на нужный курс, настигло неприятеля, зажало его в клещи, принудило к приземлению на нашем аэродроме.

«Месс» оказался не простой — последней конструкции, с обзорным радиолокатором на борту.

Естественно, самолет привлек наше внимание. Мы осмотрели, ощупали его со всех сторон.

Удовлетворив свое любопытство машиной, мы обратили внимание на немца. Он стоял вялый, раскисший, молчаливо ждал решения своей судьбы. Я вспомни пленного фашистского летчика, с которым довелось говорить в Барвенково. Тот хорохорился, держался с долей высокомерия. Он еще находился под гипнозом геббельсовской пропаганды, на что-то надеялся.

Этот же потерял почву под ногами, ему теперь все было безразлично. И понятно: Габровница — не Барвенково, пыжиться здесь, когда уже все ясно, было бы просто смешно.

Да, всесильное время активно работало на нас. Колесо истории, несшее всесокрушающую силу возмездия, неудержимо катилось к Берлину.

В первых числах октября распрощались с милой сердцу Габровницей и полюбившимися нам ее жителями. До слез жаль было покидать болгарских друзей.

Калашонок захватил парашютную сумку, в которой хранился его и мой небогатый скарб, мы расцеловались с хозяевами и направились на аэродром. Там заняли места в кабинах, запустили моторы и — прощай, Габровница! Невыносимо тяжело покидать настоящих друзей без надежды когда-либо еще свидеться с ними.

Улетали с грустным настроением. Но вскоре, после посадки в Брегово, оно заметно улучшилось: снова была столь бурная радостная встреча, что нам казалось, будто мы никуда и не улетали, все еще находимся среди габровницких друзей.

Брегово — небольшой, зеленый городишко, примостившийся на стыке границ Румынии, Болгарии, Югославии.

Первое, что мы услышали от жителей о их городе, было:

— Болгарский петух в Брегово слышен в трех государствах.

Посмеявшись этой веселой шутке, мы снова без конца отвечали на вопросы болгар о нашей стране, о войне, выслушивали их рассказы о невыносимой жизни при гитлеровской оккупации, слова искренней благодарности в наш адрес, в адрес всей Красной Армии.

На следующий день погода ухудшилась, небо заволокло сплошной облачностью, заморосил дождь. Мы настроились на подготовку к боевым действиям на территории Югославии. Разложили карты, и в это время меня вызывают на КП полка. Приказ краток: разведка дорог на подступах к Белграду.

Главное внимание — вскрытию группировки немцев и определению рубежей, которых достигли наши части. Задача ясна, бросаю взгляд вверх. Командир полка, уловив мой взгляд, сказал:

— Зря не рискуй, но данные очень нужны.

Взлетаем вместе с Борисом Кисляковым и устремляемся по намеченному маршруту. Прошли 30 километров, погода совсем ухудшилась, видимости почти нет. Борис прижался так близко, как я когда-то к В. Евтодиенко. Положение ухудшалось тем, что мы подходили к горному хребту, который был скрыт облачностью. Пытаемся прорваться через ущелья — тщетно. Как быть, неужели не сможем выполнить задачу? Если мы не сможем, то кто же тогда? Понимая важность задачи, ищем выход. Решаю пройти по Дунаю. Выходим в район реки и летим по ее руслу. Через некоторое время подходим к знаменитым Железным Воротам. Слева и справа видны отвесные скалы, через которые мощная река прорубила себе дорогу. Чем дальше, тем видимость хуже, а скалы все ближе…

Вспоминаю свой полет с Шахбазяном и возвращение в облаках через Кавказский хребет. Можно ли повторить то, что было под Туапсе? Пожалуй, не удастся: слишком низка облачность и плохая видимость. Решаю, пока есть возможность, возвратить Кислякова, а сам иду дальше. Через несколько секунд Борис скрылся из виду, а я жду его доклада. Как будто прошла вечность, прежде чем услышал его голос: «Скомормох, лег на обратный курс». Рад за него. А впереди судьба мне готовила тяжелое испытание: крутой поворот делала река, и я еле успел развернуться влево, а затем вправо, чуть не коснувшись крылом воды, и почувствовал, как капли пота появились на лице. Мысль — вернуться. Смотрю влево, вправо, уменьшаю скорость, но, увы, поздно, горы так близко, и развернуться не удастся. Нет, возврата нет, только вперед. Коварная река с каждой минутой ставит все новые трудности.

Бросаю самолет из крена в крен, следуя по руслу реки, и жду, когда пересеку хребет. Улучив момент, смотрю на часы — через две-три минуты должна быть долина. И вдруг резко улучшается видимость, через несколько минут проглянуло солнце, а с ним пришло и радостное настроение. Уточняю свое место, внимательно вглядываюсь в воздушное пространство, нет ли немцев, а затем — на землю. Нашел свои войска. Обменялись приветствиями: помахали друг другу.