И всё же больница выдержала, она работала всю войну и её персонал дождался окончания войны.
Послевоенная Европа лежала в руинах, население голодало, буквально всё было дефицитом, цены выросли в десятки и сотни раз, разве можно было в таких условиях надеяться хоть на какую-нибудь помощь больнице в Ламбарене? Однако постепенно жизнь в мире всё-таки налаживалась, начали поступать первые небольшие средства и партии медикаментов, некоторые врачи дождались своей замены другими добровольцами и смогли вернуться в Европу. Только сам Швейцер бессменно оставался в Ламбарене, однако он настоял на том, чтобы в 1946 году Елена уехала на родину. Постепенно жизнь налаживалась и в больнице, и вскоре она вновь, как и прежде, смогла принимать до двухсот больных в день. Лишь в 1948 году, после десяти лет неотлучной жизни в Африке, Швейцер смог вернуться в Европу. Он не видел жену уже два года, а свою дочь - более десяти лет! Внуков же своих он и вообще ещё не видел никогда.
На этот раз семья Швейцеров посетила Соединенные Штаты Америки. Пресса подняла вокруг них немыслимую шумиху, сочинялись невероятные истории про больницу и про самого Швейцера. Тем не менее публика везде встречала лекции Швейцера с неизменным шумным восторгом, к чему он сначала никак не мог привыкнуть. После короткого турне в Америку, Швейцеры закупают в Европе всё необходимое для больницы и в 1949 году возвращаются в Ламбарене, где в 1950 году Швейцер отметил своё семидесятипятилетие. Его засыпали поздравительными телеграммами со всех концов света, почётными титулами разных университетов мира. Альберт Эйнштейн назвал его "самым великим человеком нашего века".
Однако тревога не покидала Швейцера. Несмотря на окончание войны и успешную деятельность больницы, на самом деле это были грустные годы - ведь мир вступил в длительную и беспросветную полосу "холодной войны". И Швейцер прекрасно понимал это. Он совсем не чувствовал удовлетворения от того, что мечта его жизни осуществлена. Мир был чудовищен, ужасен и он ничего не мог с этим поделать! В 1953 году Альберту Швейцеру присудили Нобелевскую премию мира за 1952год, но мир от этого нисколько не стал лучше... Благодаря денежной части Нобелевской премии - 220 тысяч марок - недалеко от Ламбарене удалось построить деревушку для прокажённых на 150 мест. Сама же больница уже могла принимать ежедневно до пятисот пациентов.
Во всём мире, благодаря средствам массовой информации, сложился буквально культ Швейцера, который, однако, самого "героя" совершенно не трогал, а, скорее, даже раздражал. О нём написано более шестисот книг, да и сам Швейцер тоже опубликовал несколько автобиографических работ, которые издавались и переиздавались рекордными тиражами. В 1955 году Альберт Эйнштейн писал о Швейцере:
"Этот человек каким-то образом пользуется всемирным престижем - не столько благодаря своим заслугам, хотя сами по себе они достойны восхищения, сколько благодаря всему складу своей личности, не вмещающемуся ни в какие привычные представления".
Однако очень скоро ситуация коренным образом переменилась. Это произошло потому, что в 1957 году Швейцер выпустил "Обращение к человечеству", в котором призывал правительства ведущих стран прекратить испытания ядерного оружия. И вот тут-то началась его травля в прессе, начатая прежде всего в США, а затем поддержанная и в Европе. Травля не обошла и самое дорогое детище Швейцера - его больницу. Дело в том, что после многих десятков лет функционирования, больница, действительно, требовала капитального ремонта и технической реорганизации. Были необходимы такие нововведения, как собственная электростанция, бурение скважины для получения питьевой и технической воды и многие другие работы. Пресса писала, что больница не соответствует санитарным нормам и безнадёжно устарела. В это время Швейцеру уже шёл девятый десяток и, понятно, что у него больше не было сил для всех этих на самом деле столь необходимых работ. Тем не менее, в 1958 году Швейцер снова выступил с тремя воззваниями против угрозы атомной войны. Ведь он прекрасно видел, что вместо двух атомных держав - США и СССР - в мире их скоро станет намного больше. И, действительно, затем к ним присоединились Англия, Франция, а впоследствии Китай, Пакистан и ряд других стран. Угроза ядерной войны становилась всё реальнее с каждым днем. Джавахарлал Неру горячо приветствовал выступление Швейцера. В то же самое время пресса усилила нападки на Швейцера, нередко они даже переходили просто на уровень площадной брани.
...И в свои восемьдесят пять лет Швейцер по-прежнему бессменно руководил своей больницей. Он, как и всегда, работал сверх человеческих сил, по-прежнему вёл совершенно спартанский образ жизни. А больница всё расширялась и расширялась. В 1960 году французская колония Экваториальная Африка распалась на несколько отдельных государств и Ламбарене оказался в Габонской Республике. Правительство Габона воздало должное подвигу Швейцера: оно обнародовало публичное благодарственное заявление и даже выпустило самую первую почтовую марку нового государства с портретом Швейцера. В больнице Ламбарене Швейцер отметил и своё девяностолетие...
Вскоре его не стало. Похоронен Альберт Швейцер на африканской земле, в Ламбарене, в тени финиковой пальмы, рядом со своей женой. Он часто повторял, что главное для него - не больница в Ламбарене, а его отношение к жизни, к миру людей, в согласии с которым он жил и работал..."
* * * * * *Из Информационного Центра Димка вышел просто потрясённый. Только теперь он начал понимать, среди каких необыкновенных личностей он оказался: Даниель, Шаварш, наконец, сам Альберт Швейцер... Наверняка, и Дениз, и Магда - тоже люди удивительной судьбы. А ведь Альберт Швейцер там, на Земле, был его современником, как же так, он никогда ничего о нём не слышал? Газеты писали о знаменитых ткачихах, шахтёрах и трактористах, которым за их доблестный труд давали звание героя социалистического труда, а об Альберте Швейцере повидимому - никогда. Они запросто могли встретиться ещё тогда, да вот не получилось. Какое счастье, что хоть теперь у Димки есть шанс увидеть этого Праведника, ведь так везёт далеко не каждому!
Спрашивается, как можно давать людям звание героя всего лишь за отличный труд? Само собой разумеется, что всем надо трудиться отлично, а как же иначе? Если работать плохо, то за что же тогда получать зарплату и как быть с собственной совестью? Этих героев труда даже и сравнить невозможно со Швейцером - ведь они просто хорошо выполняли свою обычную работу, жили как все и только. А он, не думая о себе, совершил подвиг ради других людей, ради всего человечества, подвиг духа, и это - самое высшее проявление Человека с большой буквы.
Единственный вопрос, который теперь вертелся у Димки на языке - за что же он сам, проживший на Земле так мало и не совершивший абсолютно ничего выдающегося, попал сюда, в этот удивительный Большой Купол? Он решил задать этот вопрос Дениз когда-нибудь потом, в более удобной ситуации. А пока же хотел остаться где-нибудь в укромном месте наедине с самим собой, чтобы осмыслить происходящее, навалившееся на него таким количеством потрясающей информации. Магда тоже сказала, что хочет побыть в Доме Одиночества, так как пока не готова к общению с кем бы то ни было - ей необходимо прийти в себя после стольких лет изнурительной работы на Земле. Димка, Магда и Дениз расстались на пороге ажурной беседки...
Глава 6.
Да исцелися сам!
Если Дом Одиночества, или, говоря иначе, Эрмитаж, не так давно показался Димке почему-то похожим на буддийский храм, то Магда нашла его в виде красивой маленькой яхты, стоящей у причала в речной заводи. Река напоминала Амазонку - с заросшими густой зеленью болотистыми берегами, с удивительными тропическими птицами, порхающими в ветвях пальм. На яхте не было ни души. Магда ступила на трап, устланный красным пушистым ковром с восточным орнаментом, прошла по палубе, толкнула первую попавшуюся дверь и вошла в каюту. Здесь, в мягком неизвестно откуда льющемся свете, она увидела такой же ковёр на полу, небольшой овальный столик посредине, уютный диванчик у стены рядом с иллюминатором. На столе стоял вазон с цветущей сиреневой орхидеей, негромко звучала умиротворяющая медитативная музыка. Было спокойно, радостно и уютно.