— Самопал бы не помешал, но дело слишком приметное, — с сожалением произнес Василий и добавил с большим оживлением. — Это что у нас за боярышня?
С Вейкой пришла попрощаться дочь его Катерина — ясноглазая, с кожаным пояском на волосах. И хоть шикал на нее отец, с любопытством наблюдала за переодеванием Василия. Не забыла девица поднести последние угощения: кувшины с медом и пивом.
— Здравствуй, красава, и прощай, — Венцеславич, устроившись на облучке, помахал ей шапкой. — По дороге вспоминать тебя буду, а как вернусь, повенчаемся и приданого не возьму — оцени выгоду. В семейной жизни обижать тебя не буду, даже ладонью по мягкому месту, хоть «Домострой» и советует; всё решим ладком.
— Не поспешил ли, сын боярский? Смотри, споткнешься.
— Чего медлить? С батькой твоим сговоримся, прикажет и станешь любезной. Но мне чувства твои важны, чтоб по зову сердца.
— Шапку надень, а то вши как кони разбегутся по зову сердца. Я-то красава, а ты вот не очень на красавца похож.
— А у меня, безо всякого хвастовства, душа красивая.
— Отсюда не видно, — ясноглазая отвернулась, хотя искоса и продолжала поглядывать за сборами Василия в дорогу…
Ехали сперва вдоль Тосны-реки. За Марьино, прямо в воде, завиднелся здоровенный камень с высеченной короной — пограничная межа. Чуть поодаль мостки, за ними — шведская стража.
Меховые жилеты поверх камзолов, золотые кольца на пальцах и в ушах, глаза хищные — видно, изрядно уже пограбили воины во славу лютеровой веры в походах короля Густава Адольфа. Венцеславич отметил, что наши стрельцы и почище, и понаряднее будут. Стволы стражников смотрели пристально на тех, кто пожаловал с русской стороны, курки на боевом взводе, полки заряжены.
— Хоть бы глаза мои вас не видели, люди шведские, — со светлой улыбкой поприветствовал Василий Венцеславич. — Много про вас дурного сказывают, понадеюсь, что с преувеличением.
— Vad är i ladda? Äta, dricka, silver?[5] — вместо приветствия рыкнул предводитель шведов.
— Морду-то повороти, а то несет сильно, — буркнул Василий.
— Vi levererar laddar för ditt kungarike. 20 påsar med salt för glasblåsare. Vi visar all nödvändig pappret[6], — заторопился с объяснениями Вейка.
— Och varför har du så fett bukta?[7] — один из солдат, с поднятыми скулами лапландца, посверлил воздух длинным палашом.
Не преувеличивали те, кто про шведов рассказывал, были они злобны как псы и жадны, то ли вообще хотели разграбить поклажу, то ли подарки вымогали. Лапландец уже прохудил один мешок, тыкая клинком.
— Эй, не балуй, товар просыпешь, размахался тут, — цыкнул на него Василий, хотя не поташ волновал его, как бы до мехов не добрались.
Но затянул заунывную песню карел, еще поделился табаком с солдатами, вот с Василием и проехали беспрепятственно мимо стражников.
— Спаси Бог, у меня от этого свидания меланхолия разлилась; в Москве-то предупреждали, что Делагарди весь Ижорский край в свое кормление взял, с обязанностью платить пограничной страже, но делать того не спешит, — выдохнул Венцеславич по удалении от шведов и крепко приложился к кувшину с пивом. — Ты точно ведьмак, Вейка, вот и зраки у тебя разного цвета. Понятно, почему ты к нам ушел, а не остался у западных людей, они такого и спалить могут. Потом бумажку выдадут семье — извольте за израсходованные дрова заплатить.
— Я не ведьмак, я задумчивый.
— Как раз про то и говорил.
За Тосной сосны сменились широколиственным лесом, еще верст через десять потеплело заметно, тележные ободы стали утопать в грязи почти что на вершок. Дубы и клены исчезли, вместо них пошла редкая береза совместно с елью. За речкой Ижорой полило как из ведра, кругом слякоть и Вейка засомневался в пути, но Венцеславич опознал направление на восток, в чем и солнечный камень помог. Выбрались на что-то напоминающее дорогу, она привела к Словянке, в которой Василий едва не захлебнулся, когда колеса у второй подводы вытягивал. Хотя с виду река неказистая, однако дно больно неровное оказалось. Еще полдня пути и вот заросли тростника, вставшие вдруг стеной, показали, что впереди снова вода протекает.
Перешли путники вброд речку с мягким илистым дном, которую Вейка назвал Дудоровкой. За ней надо было еще пуще таиться; в сумерках огибали усадьбу генерал-губернатора Шютте, заграбаставшего в ленное владение целый Дудергофский округ. Едва на попались на глаза отряду конных шведов, что проехал саженях в двухстах к западу — видимо из губернаторского поместья. Засим двинулись путники прямо на север; поутру чахлые березки внезапно разошлись и открылось море. Затянуто туманом, неприветливо — дальше собственного носа обзора нет. Но вдруг свежий порыв ветра разорвал туманную завесу и завиднелся трехцветный флаг. На расстоянии двух полетов стрелы дрейфовала двухмачтовая шхуна — на шканцах стоял человек и оглядывал берег через подзорную трубу.
6
Мы везем груз для вашего королевства. Двадцать мешков с солью для стеклодувов. Необходимые бумаги покажем.