Бен моргнул.
— Как вы торопитесь, Госпожа, — он улыбнулся и провел рукой вниз к ее талии, заскользил по бедрам и сжал попку. — Полагаю, это единственный способ сделать нас равными. Ты командуешь в спальне. Вне ее будешь босой и беременной, уж я постараюсь.
— Я могу, как следует тебя наказать за шуточки вроде этой, — она улыбнулась. Балда.
Он усмехнулся, а затем стал серьезным.
— Анна, я люблю тебя. Я сделаю тебе столько детей, сколько захочешь, если это то, что тебе нужно.
Она просто молча смотрела на него. Его заявление было… даже большим, чем то, о чем она мечтала.
— Госпожа, этот тот случай, когда ты возьмешь свои слова обратно, — продолжил он. И его взгляд стал глубже, а объятия почти причиняли боль. — Я люблю тебя, Анна, — медленно повторил он.
Конечно, он беспокоился о том, что она имела в виду, сказав, что они должны поговорить. Его неуверенность вывела ее из ступора и подсказала верный путь.
Все еще приподнявшись на локте, она погладила его по щеке, чувствуя крепкую кость, как внешнее отражение его твердого характера. Она побаловала себя медленным сладким поцелуем, прежде чем прошептать:
— Я люблю тебя, Бенджамин. Больше, чем я могу это высказать словами… но я буду продолжать пытаться тебе об этом сказать.
Растущая луна освещала его лицо, и было видно, как потеплели его янтарные глаза.
О, она, правда, очень его любила.
Для следующей фразы ей понадобилась вся ее смелость.
— Что касается того, что ты сделаешь мне детей, — она взяла его руку и прижала к своему животу. — Ты уже сделал это.
Блять, иногда она была чертовски остроумной. Бен улыбнулся своей женщине.
— Ну, да, конечно.
Но она не улыбалась.
— Что? — ее слова крутились у него в голове, слегка жужжа, как насекомое, которого толком не увидеть. Нет, ни хрена, неужели она имеет в виду…
Она все еще держала его руку на своем животе.
Он спросил высоким, совсем не свойственным ему голосом. Может быть, одно из этих колец кастрировало его.
— Ребенок?
— М-м-м. Я беременна, — она вздохнула. — И этого я точно не планировала.
— Но ты же на противозачаточных, — он остановился, осознав, что заикается.
— Помнишь тот первый день, когда мы были вместе? Предыдущие три дня меня рвало из-за желудочного гриппа. Мое тело покинуло все, включая противозачаточные.
Это была та ночь, когда он начал трахать ее без презерватива. Его вина.
— Господи, прости меня, Анна.
— Это не полностью твоя вина. И не целиком моя, — она накрыла рукой его ладонь. — Я собираюсь сказать, что все силы Вселенной объединились, чтобы вопреки всему создать этого ребенка.
Ребенка.
Маленькая крошечная жизнь как… как София.
Ребенок.
Его ребенок.
Он будет отцом. От этой мысли его голова закружилась в вихре потрясения и… чистого восторга.
— Господи, Анна, — он притянул ее к себе и стиснул, попытавшись объятьями выразить то, что он чувствует. Он прижался щекой к ее макушке. — У нас будет ребенок.
Ее улыбка была мягкой. Нет, она не злилась на него. И не была несчастна из-за ребенка. У нее было время справиться с шоком.
Он вспомнил, как она баюкала Софию. Как разговаривала с ребенком из приюта. Как обнимала Бронкса. Ее большого сердца хватит на еще одну безусловную любовь в ее жизни.
А он? Он уже любил своего будущего ребенка, кем бы тот ни оказался. Мой ребенок.
— Нам надо пожениться.
Ее плечи затряслись от смеха.
— И кто теперь торопится?
— Но… она… он должен получить мою фамилию при рождении. Мы должны пожениться. Завтра.
Тишина.
Он вздохнул.
— Хорошо. Я слишком тороплюсь. Хочешь, для начала мы поживем вместе?
— Я думаю, это будет мудрым решением.
— Принято, — он прижал ее еще ближе к себе, если это вообще было возможно. Черт, он любил эту женщину. — А потом, через пару недель, мы поженимся.
Она дала ему подзатыльник.
Хорошо. Через месяц.
Глава 30
Анна прислонилась к перилам веранды. На следующий день после шторма небо было восхитительно синим и сверкало чистотой, а воздух пах солью. Сломанные пальмовые ветви и водоросли усеяли пляж, создавая непростые препятствия для детей Харрисона, гоняющихся за Бронксом.
Ее племянница и племянник искренне думали, что собака Бена — прекрасная игрушка. Анна знала, что Бронкс думал ровно то же самое о человеческих детях.
Потягивая вино после ужина, Харрисон и его жена расположились на краю веранды, откуда они могли следить за своими отпрысками.