Спустя долгую минуту Джессика расслабилась.
— Если Зет захочет ещё детей, пусть сам их вынашивает.
Анна улыбнулась. Ничто не могло лишить Джессику чувства юмора.
— Когда кто-то помогает, легче. Спасибо, — Джессика сжала ее пальцы.
— Рада помочь.
— Ах, признайся, это ведь не так? — Джессика выглядела, словно подыскивала правильные и демократичные слова. — Мы подруги… и ты не… не станешь… наслаждаться видом моих страданий, не так ли?
— Нет, — выдохнула Анна. — Во-первых, хотя я и доминировала при необходимости над женщинами-сабами, я не нашла ничего возбуждающего в том, чтобы видеть, как они страдают от боли. Абсолютно.
— Что ж. Это хорошо. Если это было «во-первых», значит, есть и «во-вторых»?
Анна нахмурилась. Она сказала «во-первых», да? Потому что было ещё кое-что, и она просто не была уверена, в чем именно оно заключалось. Однозначно.
— Сделай одолжение, не рассказывай это своему любопытному Мастеру.
— Девчачьими вещами не делятся. Он смирился с этим.
Девчачьи штучки. Анна редко думала о себе как о девушке, но ведь в действительности она была всего на пять лет старше Джессики.
— Я заметила, что причинение боли не приносит мне… удовлетворения… как раньше.
— Хм. Значит ли это, что тебе нужно причинить кому-то еще большую боль, чтобы получить от этого удовольствие?
— Вообще-то, совсем наоборот. Что не имеет никакого смысла. Садисты обычно становятся жёстче с годами.
— Именно поэтому ты порвала с Джоуи, не так ли?
Джоуи — её последний раб и мазохист — желал больше боли, чем она хотела причинять. Она давала ему то, в чем он нуждался, но, в конечном счете, эта разница в их потребностях и стала главной причиной разрыва.
— Ты такая же проницательная, как и твой Господин, сабочка, — беспечно сказала Анна.
— Ну… — Джессика остановилась и застонала.
Они вдыхали и выдыхали, пока не прошла очередная схватка.
Когда стало легче, блондинка нахмурилась.
— Если ты хочешь причинять меньше боли и только мужчинам, возможно, боль — это не то, чем ты наслаждалась на самом деле. Может, тебе просто нравится превращать мужчин в желе?
— Несомненно, — Анна криво ухмыльнулась. Зет обожал логичные рассуждения Джессики. Но… она права. Возможно, поэтому, когда она начинала заботиться о своем рабе, причинять ему боль — только для боли — становилось труднее.
* * * *
Заняв место Анны на диване, Закари обнаружил, что едва себя контролирует.
Акушерка, Фэй, приехала несколько минут назад, как раз к концу схваток. Закари казалось, что он попал в ад. Глядя на Джессику, испытывающую такую сильную боль — боль, которую он не мог облегчить, — ему хотелось кого-нибудь убить. Теперь схватки происходили каждые две-три минуты и длились… он мог поклясться, целую вечность.
Впервые он был благодарен своей бывшей жене за то, что она родила ему двоих сыновей с помощью кесарева сечения.
Боже, Джессика.
Он увидел, как она потеряла уверенность, что может выдержать все это, еще до того, как она объявила:
— С меня хватит. Я умываю руки.
— К сожалению, это невозможно, — пробормотал он. — Но каждая схватка приближает роды к концу.
Его жена буквально впилась в него взглядом.
— Это не помогает. Чёрт бы тебя побрал, у тебя уже есть дети, почему тебе захотелось ещё?
— Джессика, ты хотела детей.
— Ты, блять, ошибаешься! Я никогда… — Последовала следующая схватка.
— Дыши, малышка.
— Сам дыши, придурок. Как ты мог так поступить со мной? Ты сказал мне, что ты — не садист, чёртов ты лгун, — она вонзилась в его руку своими маленьким ноготками с такой силой, что выступила кровь. — Тебе нравится боль? Приятно?
Позади него послышался смешок от Бена.
— Она еще пожалеет об этом.
Акушерка вышла из спальни, которую подготовила, и с улыбкой сказала:
— Не-а. Закари согласился, как и все мои клиенты, простить все, что бы ни было сделано и сказано во время родов. Никаких «если», «и» или «но».
Закари разжал пальцы Джессики, вцепившиеся в его руку, и ему было наплевать на кровоточащую рану. Его жена вся дрожала и тряслась от боли, и единственное, что он хотел сделать, это притянуть ее в свои объятия.
— Не прикасайся ко мне, — она оттолкнула его руки. — Я ненавижу тебя.
Он поморщился от гнева и боли, наполнявших ее до предела, и почувствовал себя совершенно, ужасно беспомощным, когда Джессика закричала во время следующей схватки.
— Спокойно, Зет, — прошептала Анна и сжала его плечо, затем передала акушерке влажное полотенце.