— С самого начала, — Шайлих решила не притворяться. Будь что будет! — И да, я всё слышала. И очень возмущена, что эта наглая простолюдинка посмела тебя ослушаться. Ты должен примерно наказать её.
Витерий не ожидал, что Шайлих так легко признается в подслушивании.
— И как, по-твоему, я должен наказать её?
— Арестовать, судить, может, даже всыпать плетей… Поставить обнажённую у позорного столба на площади.
Витерий покрутил в голове эти заманчивые предложения так и этак. Да, обнажённая женщина у позорного столба в центре города, это было… привлекательно. А потом он представил разъярённого дроу (он помнил, как его, раненого, с трудом удерживали шестеро крепких солдат), и картина несколько поблекла. И с плетьми надо быть поаккуратнее. Ведь просвещённый монарх, что сечёт своих приближённых, тех, что ещё вчера осыпал милостями, и которые, между прочим, жизнь ему спасли, рискует остаться в одиночестве.
— Не пойдёт.
— Это почему же?
— Так нельзя. Я сам дал Элине полномочия, она вправе сама решать, куда направить силы.
Шайлих не понимала хода мыслей короля.
— Но, адар, ты же не разрешал ей уехать!
— Я и не запрещал.
— Но она поехала за своим любовником! Это, по-твоему, лучшее приложение сил? Она использовала своё служебное положение для личных делишек!
— Я сам с ней разберусь, — отрезал Витерий. Он не любил, когда ему перечили, а ещё больше не любил, когда его поучают. — А ты, дорогая Шайлих, не забивай свою прекрасную головку такими мыслями. Идём к гостям, нас ждут вино и песни…
— Я хочу, чтобы её наказали, — капризно проговорила Шайлих и разве что ножкой не топнула.
Раньше это всегда срабатывало, особенно с отцом, который во всём потакал красавице-дочери. Да и муж предпочитал не огорчать свою жену. Однако Витерий холодно взглянул на Шайлих:
— Король не принимает решений на основании чьих-то желаний. Современный монарх должен руководствоваться интересами государства, и ничем более. А теперь мы вернёмся к прерванному ужину. Там поёт новый модный бард, и я хочу его послушать.
С этими словами король бесцеремонно подтолкнул Шайлих в спину. Она была настолько ошеломлена резкой отповедью, что беспрекословно вернулась в трапезный зал. Гости закричали что-то невнятное и бодрое, приветствуя своего короля. Витерий уже улыбался, словно и не говорил никаких резких слов.
У Шайлих внутри горела обида и злость, но красавица решила не выказывать этого. "Он сам решит, видишь ли! — злилась она. — Решит, надо ли ему с простолюдинками дорогую арзу пить и пирожными закусывать! Его не устраивает женщина из благородной и состоятельной семьи, ему подавай эту дровскую подстилку! Да я сейчас обольщу всех присутствующих, тебе, старому дурню, назло! А начну, пожалуй, с этого модного барда".
Молодой симпатичный бард как раз закончил петь. Слуга подал ему чашу с напитком, чтобы тот мог немного освежиться.
— Эй, ты, певун, как там тебя! — заорал один из подвыпивших гостей.
— Моё имя Гри, почтенный дар, — чистым голосом ответил бард. — Чего ты изволишь?
— Я хочу ещё разок послушать ту славную песню о рыцарях! — гостя поддержал нестройный хор голосов. — Где ты выучил такую?
Шайлих показалось, что бард по имени Гри немного напрягся.
— Я много странствовал, сначала с моим учителем, а после его смерти — один. Где-то в дороге я услышал эту песню… Или, может, она мне приснилась в пути?
Вопрошающему было совсем неинтересно слушать о странствиях молодого барда, он нетерпеливо постучал ножом о кувшин:
— Давай, пой! Хорошая песня!
Гри поклонился, сел на место и пристроил поудобнее на коленях читарру. Он не забыл, что этой песне (и многим другим) его научила дара Элина, которая теперь запретила ему появляться в своём доме.
Ловить призывные взгляды женщин она его не учила, он и сам это умел, поэтому жаркий взгляд Шайлих не остался без ответа. Гри отлично понимал, где следует казаться скромным и робким, чтобы произвести благоприятное впечатление. Залихватская песня о рыцарях, которые бьются на турнирном поле, несколько смазала это впечатление. Впрочем, Шайлих повернулась к королю, и между ними завязалась беседа.
Гри продолжал петь, и гости нестройно подхватывали припев, воображая себя теми самыми удалыми рыцарями. Шайлих же боковым зрением наблюдала за певцом. Она видела, что он заинтересован, да ещё как! А вот Витерий не обращал внимания ни на барда, ни на гостей, ни даже на жеманство Шайлих.