— Год назад стала вдовой, с пятью детьми жила в бараке на Персенковке, — рассказывает работница Мария Луцишин. — На всех детей приходились одни отцовские сапоги, дохли с голоду, замерзали, не было денег на уголь. Временное управление Львова дало трехкомнатную квартиру, выдало на детей пособие — две тысячи рублей, я получила работу, обучают специальности. Так как же мне не голосовать за Советскую власть!
Возвращается Краммер домой, судьбы Ивана Мончука, Ефима Рихтера, Марии Луцишин сливаются с судьбами его и Наталки. Перемены в их жизни, наверное, и есть вступление в новое советское общество. Исчезают сомнения, возникает потребность излить свою душу, поделиться своими мыслями. Напишет статью, может, кому-нибудь, таким же, как он, поможет разобраться в сомнениях, идущих от дедов и прадедов, консервативных привычек и десятилетиями умело насаждаемых взглядов.
Поужинал и сел за статью. Пишет об изменениях на фабриках Доцета, о том, как меняются люди, с какими мыслями и надеждами обсуждалось Обращение к избирателям. Уверен, что получилась статья, будит Наталку, заснувшую рядом в кресле. Прочитал, Наталка сказала:
— Уже поздно, пошли отдыхать.
Поначалу безразличие жены не вызвало беспокойства. Устала за день, не очнулась от сна, зря это чтение затеял. Утром вновь прочитал статью, все в ней правильно, а написана сухо, неинтересно. Мысли — дети переживаний и размышлений — звучат фразами газетной передовицы. Два дня переделывал, состоялись выборы в Народное Собрание. Еще раз переделал, теперь статья — не его рассуждения, а рассказ о фабричном депутате Иване Мончуке, его жизненном пути, о мыслях его и тех, кого он представляет.
Понес статью в «Ройтер штерн», у Блица на столе груда рукописей, газетные гранки.
— Дел по горло, — сообщил Блиц вместо приветствия и ладонью провел по шее. — Выкладывайте, что принесли.
Смутился, ни слова не говоря, дал статью. Прочел Блиц и хвалит:
— То, что надо, и в самую точку. Выпускаем специальный номер о депутатах народа. Даем статьи о токаре ремонтных мастерских Садовом, кондукторе трамвая Лозинском, работнице типографии Соляк и, конечно, о Марии Ких. Ваш Мончук тоже пойдет. Знаете, что сейчас сделаю? — Блиц лукаво улыбнулся и хлопнул Краммера по плечу. — Дам корреспондентский билет, будете свидетелем исторического события века.
Идет Краммер домой, думает о Народном Собрании. Впервые на западноукраинской земле избран парламент, в котором нет ни одного фабриканта, ни одного помещика, ни одного богача. В польском сейме национальность колонизаторов определяла состав депутатов, в этом Собрании он соответствует населению края. А какой у этих людей политический опыт, образование? Ходят по городу слухи: это не настоящий парламент, не могут темные и некультурные люди решать государственные дела. Писал от души о Мончуке — государственном деятеле, однако это деятель заводского масштаба. По плечу ли ему государственные дела края, тем более всего государства! А кто решает государственные дела Советской страны?..
26 октября с самого утра отправился на проспект Легионов. Еще недавно по главной господской улице, огражденной от будничных дел, разгуливали надменные паны и разукрашенные золотом женщины. Сегодня проспект Легионов в красных знаменах. Обрели свой подлинный смысл венчающие Оперу — центр предстоящих событий — статуи «Слава», «Победа», «Любовь».
Фойе театра — продолжение улицы, кругом скромно одетые незнакомые люди. Встретил Блица, обрадовался, но стесняется подойти: тот с кем-то оживленно беседует.
— Подходите!.. — подозвал Блиц, сообщает своим собеседникам: — Фалек Краммер, адвокат рабочих фабрик Доцета, — его знакомит: — Писатель Степан Тудор, поэт Яков Шудрих.
— Не ваша ли статья опубликована в сегодняшней «Дер ройтер штерн»? — интересуется Шудрих.
— Его! — подтверждает Блиц.
— Вы должны познакомить меня с людьми, о которых писали, — загорается Шудрих. — Интересная статья и названа точно: «Обгоняющие сегодняшний день».
— Недаром юристы утверждают, что Краммеру быть журналистом, а журналисты видят его будущее в юриспруденции, — пошутил Блиц.
Рассмеялись, Степан Тудор укоризненно покачал головой:
— Блиц — это плагиат, так же шутили о моей медицине.
Раздался звонок, Блиц завел в корреспондентскую ложу. Народное Собрание открылось под несмолкаемую овацию зала. Из партера, бельэтажа, лож и галерки слышится еще недавно запрещенная песня — всепобеждающий гимн.
Весь мир насилья мы разрушим До основанья, а затем Мы наш, мы новый мир построим, Кто был ничем, то станет всем.