Фалек Краммер ушел с этого вечера с еще большей верой в счастливое будущее. Доцет мечтает о прошлом — хочет вернуть свои фабрики! Зря испугался его, мог бы сделать такой репортаж, чтоб вся страна узнала о тех, кто ждет Гитлера. Может, доработать статью? Нет такого желания, гонит незваную мысль.
Утром на фабрику пришел Шудрих. Легко и просто перед ним раскрываются рабочие души. Для них он такой же рабочий, с полуслова находят общий язык. У него, Краммера, почему-то не так.
Учился у Шудриха, время от времени писал небольшие статьи, много работал на фабриках. В морозный декабрьский день пришло огромное счастье — на свет появилась Ганнуся.
Еще больше стало любимых дел и отрадных забот. Всегда поспевает к купанию ребенка. Наталка и сама справляется, но ничто не может сравниться с радостью, которую приносит Ганнуся, когда нежится в ванночке. Что ни день, то открытие: Ганнуся улыбнулась, Ганнуся аукнула, Ганнуся перевернулась на животик. Ганнуся, Ганнуся, Ганнуся!
Вечерами, когда ребенок спит, Фалек и Наталка читают газеты, обсуждают прочитанное. В июне сорокового принесли много радости: сообщения о победах Советской власти в Латвии, Литве и Эстонии, об освобождении Буковины и Бессарабии, захваченных боярской Румынией. А на Западе полыхает война, фашистские армии вторглись в Данию и Норвегию, рвутся к Ла-Маншу, громят войска англичан, французов, бельгийцев. Возмущает Фалека фашистский разбой, вспоминаются пророчества Доцета, но тут же их отгоняет: разве можно сравнить Данию и Норвегию с Советским Союзом! А война Германии с Францией и Англией еще неизвестно чем кончится…
Вскоре стало известно: фашисты разгромили своих врагов под Дюнкерком, пленили голландскую и бельгийскую армии, десятки тысяч французов, англичане бежали на свои острова. Стало ясно, война на Западе подходит к концу, пророчества Доцета снова не дают покоя. Почему на Западе не смогли разбить Гитлера? Пошли бы на союз с Советской страной — Гитлера не было бы в помине. Теперь платят за свои грехи собственной кровью. Еще не так будут платить! Об этом подумал, когда прочел в газетах о том, что 17 июня предатель Петен призвал к «прекращению борьбы» и принял решение о капитуляции Франции. И еще подумал о том, как хорошо жить в могучей Советской державе. Сталин не зря предупредил буржуазных политиков, что Красная Армия будет бить агрессоров на их собственной территории.
Время несется стремглав, расцветает мирная жизнь. Зашел как-то к Блицу, составляет план репортажей к празднованию 23-й годовщины Великого Октября. Обрадовался Краммеру: не хватает штатных работников.
— Есть предложение: подготовьте репортаж о новых жильцах многоэтажного дома на улице Трибунальской. Той самой улице, на которой 28 августа 1925 года прозвучал выстрел Нафтали Ботвина. Возьмите интервью у управдома Адольфа Ротфельда, в прошлом видного деятеля Краевой сионистской организации. Сумеете сопоставить события прошлого и настоящего — получится весьма интересный очерк.
2.10 ноября 1939 года почтальон вручил Адольфу Ротфельду письмо с официальным штампом. Прожитые полтора месяца не были жизнью — были ожиданием беды. Днем и ночью ждал ареста. Рассматривает письмо с непонятным штампом райжилуправления и думает; «Дождался, явилась беда!» Правда, не донимает, почему вызывают в райжилуправление? Наверное, этому управлению поручено отправлять сионистских деятелей в ссылку. Может, скрыться, бежать? Некуда бежать, ничего хорошего его не ждет ни в большевистской России, ни в захваченной фашистами Польше. Чему быть, того не миновать, надо идти в это страшное райжилуправление.
Принял Ротфельда молодой парень, очень похожий на еврея. Не расспрашивал о прошлой деятельности, заговорил как со старым знакомым:
— Нам нужны интеллигентные люди, тем более юристы. Хотим вам предложить пост управдома, то есть управляющего квартирным хозяйством большого многоэтажного дома на улице Трибунальской.