Печорский краеведческий музей стоит прямо у Святых ворот монастыря. Там недавно открылась выставка памяти Алипия. Псков дал на эту выставку картины, подаренные Псковскому музею Алипием. Был выставлен обильный фотоматериал. Но вот обидно – ни один человек из монастыря на открытие выставки не пришёл. Не пришёл ни один из 150 насельников монастыря, который из руин воздвигнул Алипий. Ведь это он спас монастырь во время хрущевских гонений…
Присутствовал я на открытии замечательной выставки акварелей Наташи Рахманиной, это вдова Всеволода Смирнова. Она акварелистка милостью Божьей… Хорошо бы помочь Наташе обустроить мемориальную мастерскую Всеволода Петровича. Смирнов возрождал кузнечное дело на Псковщине. И это подтолкнуло развитие кузнечного дела во всей России.
И ещё одно радостное для меня событие: возвращение псковской реликвии и святыни – иконы конца XVI века «Богородице Псково-Покровской». Эта икона, известная как «Видение старца (кузнеца) Дорофея» или «Псковский покров», была вывезена из Пскова во время немецкой оккупации и теперь, через полвека, наконец-то вернулась на место, в Троицкий собор…
Февраль, Михайловское
В обыденной жизни чудес не бывает. Свидетельства святости, даруемые Богом, – лишь зримые напоминания о вечности бытия, бесплотные знамения Творца, указующие людям пути к духовному совершенству. В обыденной жизни случаются озарения, ради которых стоит терпеть невзгоды, прощать несправедливые обиды, помогать оступающимся, верить единожды солгавшим.
Я пишу эти строки под впечатлением такого озарения, дарованного мне судьбой, ещё не кончившегося, ублажающего мою душу, радующего мой глаз, заставляющего на эти мгновения забыть о мирской суете и обыденной скуке и тяжести повседневья.
«Мороз и солнце, день чудесный!» Сколь часто повторяем мы эти слова поэта к месту и не к месту. А сегодня я иду к его Михайловскому приюту сквозь мороз и солнце, когда-то увиденные им и воспетые на века. Дорожки пусты и уединённы впервые за десятки лет моих Михайловских встреч. В доме поэта, обычно наполненном толпами туристов, озвученном рассказами экскурсоводов и восторженными репликами паломников, – недвижная тишина. Так, видимо, было, когда хозяин в «день чудесный» уезжал в Тригорское, а Арина Родионовна, заботливо убрав покои своего любимца, уходила к себе, в домик-баньку. Сразу разочарую читателя – никаких видений из прошлого в пустынном сем приюте мне не явилось. Внимательно вглядывался я в ставшие почти родными лица Сергея Львовича, Надежды Осиповны, Оленьки, Лёвушки. Может, и они смотрели, с каким благоговением склоняюсь я над книгами, написанными их одержимым Божественным вдохновением родичем. Единственный голос, услышанный в этой вековой тишине, принадлежал девушке-смотрительнице, не сумевшей сдержать своего восторга, навеянного морозом и солнцем, и разделившей его с единственным посетителем. Любезно помогла она мне спуститься по обледеневшим за ночь ступенькам пушкинского дома, с крыльца которого открывались виды сразу и на застывшую Сороть, и на Маленец и Кучане. Рукой подать до Петровского, Тригорского, Савкиной горки – торжественных, нарядных, словно собравшихся отметить важное событие в своей жизни. Так оно у порога – это событие!
Десятого февраля 2003 года в сто шестьдесят шестой раз помянула Россия убиенного драгоценного своего сына, а четырнадцатого числа отметила столетний юбилей человека, сохранившего для современников и потомков память о Пушкине.
Так было и так будет – дата смерти поэта и день рождения его родственника по духу Семёна Степановича Гейченко станут вспоминаться в одной седмице.
Тих и пустынен сегодня приют неистового Симеона (он ведь назван в честь Симеона Богоприимца, в день его ангела принимающего младенца Иисуса Христа). Останавливаюсь у веранды, некогда заставленной полчищами диковинных самоваров, снимаю шапку и повторяю только что прочитанные в пушкинских покоях слова молитвы: «Сим, Господи, упокой душу усопшего раба Твоего Симеона в месте светле, месте злачне, месте покойне, отнюдуже отбеже болезнь и печаль…»
А перед глазами летний псковский вечер 1971 года. Мы открываем выставку псковских икон, только что отреставрированных, чудом в те безбожные времена показанных в залах и галереях Москвы и Ленинграда. Во дворе Поганкиных палат – праздничное стечение людей. С крыльца, заменившего трибуну, с восторгом любуюсь теми, кто пришёл разделить с нами радость открытия. Митрополит Псковский Иоанн, в юные годы келейник опального патриарха Тихона; Семён Степанович Гейченко, хранитель Пушкиногорья; архимандрит Алипий, настоятель Псково-Печорского монастыря; Леонид Алексеевич Творогов, создатель древлехранилища книг в Псковском музее, рыцарь русской науки, один из ее великомучеников; Иван Степанович Густов, первый секретарь Псковского обкома КПСС, так много сделавший для псковичей; Лев Николаевич Гумилёв, великий учёный, приехавший заказать крест на могилу своей славной матери Анны Андреевны Ахматовой; молодые, мощные, уверенные в себе хранители древней псковской архитектуры – реставраторы Всеволод Смирнов, Борис Скобельцын, Михаил Семёнов; Пётр Тимофеевич Фомин, профессор, а потом ректор Ленинградской Академии художеств, тонкий лирический певец пейзажей Псковщины. В толпе много приезжих из Москвы, Ленинграда, Новгорода…