– Вот моя визитка, – отчим положил на стол золотистую карточку и постучал по ней пальцем. – Если передумаете – звоните. И вообще, если возникнут проблемы – звоните мне сразу, я быстро его в чувство приведу, – он засунул руку в карман брюк, и я, невольно проследив за движением его руки, задержала взгляд на ремне с массивной пряжкой. Пялилась, пока до меня не дошло, что это просто-напросто неприлично. Перевела взгляд на его лицо: он улыбался, от карих глаз растекались добрые морщинки.
«Кто из вас врёт???» – подумала я, и тут прозвенел спасительный звонок.
– Хорошего дня! – сказал Николай Григорьевич, нашёл взглядом Арсения, от чего тот встал и вытянул руки по швам, кивнул мне и неторопливой походкой вышел, унося за собой напряжение, которое витало вокруг него почти материально. Я выдохнула. Начала урок, но мысли неуклонно возвращались к ремню и к сильным мужским рукам с крепкими запястьями, покрытыми тёмными волосками.
– Арсений, сколько у вас уроков сегодня? – спросила его, когда он проходил мимо моего стола.
– Восемь, а что? – на лице опять засветилась улыбка, которая теперь отнюдь не казалась мне нахальной.
– Загляни в мой кабинет, хорошо?
– Ваше желание – закон для меня, моя учительница! – мне показалось, что губы послали поцелуй, но прежде чем я поняла это, паршивец убежал.
После уроков я проверяла упражнения – вечная морока учителей русского языка и литературы – нескончаемые стопки тетрадей с такими неразборчивыми каракулями, словно в эпоху повальной компьютеризации потребность в понятном почерке отвалилась, как атавизм. Устав, я прикрыла глаза и потёрла переносицу.
– Можно? – в дверь просунулась лохматая голова.
– Заходи.
Он вошёл, прикрыв за собой дверь, и нерешительно стал у стенки.
– Иди поближе, – пригласила я. Он подошёл.
– Что за игру ты затеял, Арсений? – спросила я.
– Игру? – он непонимающе взглянул на меня.
– Твой отчим. Он не выглядит зверем.
– А он и не зверь, – удивился Арсений. – Он, в общем, хороший человек.
– Ты же говорил, он тебя бьёт? – я сдвинула брови. – Разве хороший человек будет бить ребёнка? Или ты наврал мне??
– Я не врал! – серые глаза распахнулись ещё шире. – Вы не верите мне?
– Прости, нет. Твой отчим выглядит добрым и озабоченным человеком, беспокоится о твоём образовании… что ты делаешь??
Пока я говорила, мальчишка расстегнул рубашку, стянул через голову футболку и стал передо мной голый по пояс.
– Я вру? – повторил он и повернулся ко мне спиной. Потом расстегнул брюки и слегка приспустил их, так что до половины стали видны полушария его ягодиц. Покрытые багрово-синюшными полосами. Такие же полосы, но меньше, были на спине.
Я сглотнула:
– Оденься, пожалуйста…
– Как скажете, – он натянул брюки, футболку и повернулся ко мне лицом:
– Ну что, кто врёт? – смотрел на меня, прищурив глаза.
– Арсений… у меня нет слов… Ты должен пожаловаться, написать заявление… – на глаза навернулись слёзы. – Бить детей – это атавизм!
– Я не ребёнок. Мне уже скоро восемнадцать. Должен же он как-то воздействовать на меня? Чтоб я слушался?
– Для этого есть слова, Арсений! Убеждение и воздействие, мотивация!
– А если слова не действуют? Тогда что? – он подошёл ближе, весь взъерошенный, как воробей.
– Тогда…
– У вас есть дети? – резко спросил он.
– Нет, но…
– Тогда вы понятия не имеете, какими несносными, невыносимыми они могут быть! Иногда слова бессильны и помогает только физическое воздействие, причём в жёсткой форме. Вот вы, например, давайте, воздействуйте на меня словами… – Арсений неожиданно обнял меня за шею и крепко поцеловал в губы.
«Он курит», – мелькнула мысль, в следующую секунду я оттолкнула мальчишку и ударила по лицу. Он отшатнулся, схватившись за щёку, в глазах блеснул дьявольский огонь:
– Как же ваши слова? Я же ребёнок! Меня нельзя бить!
Не сдержавшись, замахнулась опять, но Арсений поймал мою руку и поцеловал ладонь. Хватка у него была железной.
– Если бы вы сами наказывали меня за шалости, – его взгляд затуманился. – Я был бы счастлив, госпожа… – шагнул вплотную, глядя в глаза. Я вообще потеряла способность что-либо делать, как кролик перед удавом.
– Меня можно бить, – медленно сказал он. – Меня нужно бить… Отчим это знает. Я неуправляем. Меня нужно держать в узде…
– Это не твои слова, Арсений, – с трудом проговорила я. – Он внушил это тебе… Ты обычный подросток. Тебе нужна родительская любовь, а не наказания.
– Да, – так же медленно сказал он. – Мне нужна любовь. И я прекрасно знаю, какого рода любовь мне нужна… Я хочу подчиняться. Когда отчим порет меня, тогда душа моя становится свободной от тела. Если меня будете наказывать вы, госпожа… я буду свободен совершенно…