– Ах… – вздохнул он, затем послышался свист и… в меня ударила молния! Удержаться от крика было невозможно, я завопила от всей души. Вместе со мной кричал Арсений, только его крики были членораздельными:
– Папа! Отец, не надо! Прошу тебя! Нет!!
Свист и второй удар. Я закричала во всю силу своих лёгких, ягодицы пылали огнём!
– Умоляю, прекрати! – сзади послышалась возня, затем грохот упавшего тела, и на меня обрушился третий удар. Небо показалось с овчинку, из лёгких вышибло весь кислород, кричать не получилось, только со свистом втягивала воздух. Я испугалась, что вообще задохнусь.
Четвёртый удар, от которого помутилось в глазах и захотелось упасть, уползти в какой-нибудь уголок, в норку, сжаться в комок, чтобы никто не нашёл. Я стонала, из глаз потоком лились слёзы, сопли не давали дышать.
Пятый удар заставил меня пожалеть, что я на свет родилась. Я рыдала в голос, не думая абсолютно ни о чём. Во всём теле осталась лишь нестерпимая боль и жгучий страх.
И вдруг всё кончилось, так же внезапно, как началось. Я почувствовала, как меня подняли со стола, укрыли покрывалом и отнесли на мягкую кровать. Затем я провалилась в беспамятство.
Пришла в себя от жжения и одновременно ощущения прохлады в ягодицах.
– Ох… как же больно! – констатировала с огромной жалостью к себе. Я всё помнила, несмотря на потерю сознания, поэтому не понимала, почему всё так неожиданно закончилось. Повела взглядом и увидела Арсения, сидевшего на полу рядом с кроватью. Его щёки были мокрыми.
– Что случилось? – спросила я.
Он встрепенулся:
– Вы пришли в себя? Простите меня за всё, Марина Леонидовна!
– За что? – я прищурилась на него. – Ты-то в чём виноват, я не понимаю?! Ты самая пострадавшая сторона! Лучше скажи, где этот… твой отчим? Как всё закончилось? Я не помню.
– Это из-за меня вам досталось, из-за меня вы сюда пришли и… – мальчишка захлебнулся словами, и плечи его затряслись.
– Успокойся, Арсюша, это было только моё решение! Абсолютно! – с нажимом сказала я. – Ты ни в чём не виноват! Вообще! Понимаешь?? Ни в чём! Хватит об этом! Где твой…воспитатель?
– Там лежит…
– Где там? Почему лежит?? – испугалась я.
– Я его стукнул по голове пресс-папье.
– Чем?! – меня разобрал хохот, да такой, что даже боль в пятой точке не помешала смеяться.
– Пресс-папье, – мрачно повторил Арсений.
– Ты уж извини, что я смеюсь, – всхлипывая, сказала я. – Но звучит, как сюжет из романа Агаты Кристи: его ударили пресс-папье… Сейчас никто и слова-то такого не знает, а ты, гляди-ка, человека покалечил!… Ох!
– Вам больно? – встревожился мальчик.
– Милый мой, по сравнению с тем, что тебе приходилось выносить все эти годы, это как укус комара! Как ты вообще мог терпеть?! – возмутилась я. – Это же адская боль!
– Я принесу вам таблетку, а к ранам надо приложить лёд, – хмуро сказал он. – Помогает. Я протёр перекисью водорода и положил марлю, смоченную холодной водой, но этого мало…
– Знаешь, милый, думаю, моей жопе уже достаточно внимания оказано. За сорок с лишним лет такое выпало ей первый раз!
Арсений улыбнулся:
– Вы сказали «жопа»! Вы же учитель русского языка…
– Да, и я в совершенстве владею русским литературным и русским матерным! Поэтому закрой рот, неси таблетку, а я пока оденусь!
Превратившись в дряхлую старуху, я дрожащими руками кое-как натянула трусы и юбку; *опа сразу же заявила о себе громким протестом. Но принесённый Арсением пенталгин сотворил чудо: боль вскоре стала терпимой.
Затем мы вместе осмотрели отчима и диагностировали, что пациент скорее жив, чем мёртв, перетащили его на диван, вызвали скорую и полицию, и всё завертелось!
– Думаю, теперь он не будет чувствовать себя абсолютно безнаказанным, – сказала я. – Когда тебе исполняется восемнадцать?
– Уже скоро, в декабре, – мальчишка улыбнулся. – Я буду совсем взрослым!
Опять сердце у меня сдавило от жалости:
– Арсюша, ты ещё такой маленький… тебе столько всего надо узнать… – глаза защипало от слёз. – Где ты будешь жить?
– Здесь. Мне некуда идти, – пожал он плечами. Реальность опять навалилась могильной плитой.
– Ну, потерпи до дня рождения, а там что-нибудь придумаем! У меня есть тётка двоюродная, у неё – свободная комната, поживёшь там, может быть. Только в этом случае будет условие…
– Какое? – взгляд Арсения стал насторожённым.
– Она консервативная старая дева… как я.
Он недоверчиво хмыкнул:
– Вы не старая, вы молодая. Я видел…
Паршивец! Смутил-таки меня! Я почувствовала прилив крови к лицу.