19. La Toilette de la Mariee
Сбежав по массивным мраморным ступеням, Николас взметнул взор в серое небо и, ощутив касания первых срывающихся капель дождя, распахнул чёрный зонт-трость. Осмотревшись по сторонам, он перешёл улицу и резво зашагал в сторону Темпл-авеню. Мысли в голове путались - они роились, подобно кусачей мошкаре, ввергая в пучину сильнейшего замешательства. Но даже невзирая на это неприятное обстоятельство, Ник был настроен твёрдо. В этот раз все сомнения и возможные сожаления он решил оставить позади.
Вдалеке проступили знакомые очертания трёхэтажного дома. Легкие порывы ветра трепали тёмную густую прядь, выбившуюся из-под цилиндра. Николас на ходу поправил её и ускорил шаг. Остановившись у самого порога, он запустил руку в карман сюртука и, нащупав смятый билет, облегчённо вздохнул. Поезд в Карлайл отбывал через сорок минут, посему времени оставалось не так уж и много.
Дверь с лёгким скрипом отворилась, и в нос ударил запах дешевого алкоголя. В этом не было ничего удивительного - в последнее время Сидней не нуждался в поисках причины, дабы вновь приложиться к бутылке. Укоризненно качнув головой, Ник бросил взгляд на заблаговременно собранный кожаный саквояж.
Осознание того, что скоро в его жизнь войдут перемены, никак не укладывалось в голове. Всякий раз, когда он пытался убежать от себя самого, то снова и снова натыкался на собственную тень, сдерживающую бесконечный круг порока и неизменно напоминающую о червоточине его существа. Но теперь всё осталось позади. После того, как Хартлей Клементайн ворвалась в его мир, всё изменилось. Николас испытывал волнительный трепет, коего стыдился и коим в одночастье наслаждался, но вместе с тем семена тревожащих мыслей продолжали отравлять его сознание, вселяя в душу страх и опасения. Размышления о предстоящем разговоре с четой Макэлрой ввергали в беспокойство, даже невзирая на то, что речь уже была подготовлена, продумана и тщательно отрепетирована в уме.
Пытаясь избавиться от гнетущих мыслей, Николас подошёл к старому овальному зеркалу, дабы привести волосы в надлежащий вид. Пальцами зачесав их назад, он ухмыльнулся сам себе и, схватив саквояж, уже направился к выходу, как вдруг доносящийся томный голос из соседней комнаты заставил его остановиться.
- Никки! Я так рад, что ты вернулся!
В дверном проёме показался Рид. Кутаясь в мягкий бордовый халат, он сжимал в правой руке засаленный стакан с джином.
- Вернулся, дабы сразу же уйти, - холодно бросил Николас, с прищуром уставившись на приятеля.
- Куда?
- Домой, в Карлайл.
- Прошу прощения, запамятовал, - Сидней демонстративно вскинул брови. - С нетерпением буду ожидать твоего возвращения.
Николас пренебрежительно хмыкнул и надменно вскинул подбородок.
- А в этом я уже позволю себе сомневаться.
- Ты останешься в Карлайле? - недоумевая, поинтересовался Рид.
- Вряд ли, - Ник задумчиво потёр подбородок. - Достопочтенный мой друг, я возжелал связать себя цепями Гименея, и посему наше с тобой совместное проживание более не представляется возможным.
На мгновение воцарившуюся тишину нарушил нарочито громкий кашель - состроив гримасу, Сидней поставил стакан на стол и схватился за горло.
- Ушам своим не верю! - хрипло проговорил он, и тут же расхохотался, будто ни в чём не бывало. - Николас Макэлрой влюбился!
Вздохнув, Ник возмущенно закатил глаза.
- Нет, это не то, о чём ты подумал.
- Неужели тебя угораздило угодить в сети Афродиты? - не унимался Сидней. - А ты ведь говорил...
- Вздор, - Николас чувствовал, как в нём подымается волна раздражения, захлестывая всё вокруг.
Сидней хмыкнул и, заложив руки за спину, медленно подошёл к окну.
- Она, между прочим, бывает безжалостна к тем, кто отвергает любовь.
Казалось, в тот момент в его голосе не звучало ни капли насмешки, однако Николас не спешил делиться с ним самым сокровенным.
- Сидней, мне нужно успеть на поезд, так что... - он говорил несвязно, будто собираясь с мыслями. - Увидимся. Как-нибудь.
- Скажи только, кто она? Кто эта прекрасная нимфа, похитившая твоё неприступное сердце?
- Боже, - Ник устало покачал головой, крепко сжимая в ладони ручку от саквояжа и, ничуть не задумываясь, выпалил: - Это Хартли. Мисс Хартли Клементайн.
Пожалуй, этих слов было достаточно для того, чтобы Сидней оставил его в покое. По крайней мере, так считал сам Николас. Воспользовавшись воцарившейся паузой, он выскользнул из квартиры, оставив Рида одного, в полном замешательстве и смятении.
Сидней не проронил и слова. Сменившись в лице, он пространно буравил взглядом закрывшуюся дверь. Его побледневшая кожа, округлившиеся глаза и поджатые губы говорили только об одном - им овладела тревога. Всепоглощающая и липкая, она, смешавшись с чувством беспомощности и необъяснимой обиды, порождала лишь омерзение и гнев. Отвращение, которое он ни к кому не испытывал, кроме как к себе самому.