Мрачная, тёмная комната. Он прежде здесь никогда не бывал, и она ничего для него не значила. Старые, пробравшиеся глубокими трещинами стены нагоняли меланхолию и грусть - безжизненными призрачными глазами она заглядывала прямо в душу, вызывая лишь опустошение и необъяснимое ощущение безысходности. Холодный, продувающий до самых костей осенний ветер непрошеным гостем врывался сквозь разбитые окна, подбрасывая на деревянном прогнившем полу мертвые пожухлые листья. Из полуразрушенного камина доносился приглушенный звук, напоминавший вой одинокого животного, заунывный и протяжный. Скрип половиц отдавался в ушах громким эхом. Керамический подсвечник, единственная присутствующая здесь вещица, с грохотом свалился с подоконника, разбившись на мелкие кусочки - так разбиваются чьи-то надежды, подпитываемые ложными идеями и глупыми мечтами.
Шорох. Ещё шорох. Могучие цепкие когти противно царапали дерево, оставляя глубокие следы. Словно из пустоты взявшийся огромный старый ворон громко захлопал крыльями, подняв вверх клуб пыльных хлопьев. Его голова медленно покачивалась из стороны в сторону, подобно фарфоровому болванчику.
Время как будто замерло. Желание покинуть комнату было невыносимым, но ноги не слушались. Терпкий воздух становился всё гуще: он обжигал лёгкие, разносился по венам и дурманил разум. Щёлкнув клювом, птица встрепенулась. Истошный крик острым лезвием вонзился в уши, не причиняя ничего, кроме мучительных страданий.
По полу длинной блестящей змеей вилась черная атласная лента. Точно такого же цвета, как и глаза только что улетевшего прочь старого хромого ворона...
Противно взвизгнув тормозами, поезд дёрнулся и остановился. Ощутив толчок, Николас судорожно глотнул воздух и резко открыл глаза. Что-то неприятно вздрогнуло в груди и опять стеснило дыхание. Осознав, что это был всего лишь дурной сон, бессмысленный и нелогичный, Ник мысленно выругался и, смахнув испарину со лба, взглянул в окно.
- Станция Карлайл!
Снаружи донесся гудок паровоза и лязг вагонных сцепок. Николас встал и, сжимая ручку саквояжа, вышел на платформу. Вечерний прохладный воздух приятно щекотал ноздри, навевая умиротворение и томную негу.
Ховард-стрит встретила его легким ветерком и сыростью от недавно прошедшего дождя. Выложенная булыжником узкая улочка тянулась вдоль пологого склона, теряясь вдали среди выстроенных некогда с претензией на роскошь кирпичных домов в георгианском стиле. Густая тишина окутывала их подобно невидимой дымке, даруя ощущение блаженного умиротворения. Он испытывал его каждый раз, когда возвращался в родной городок, но этот вечер стал для него исключением. Николас замедлил шаг, пытаясь преодолеть так несвойственное ему волнение. В животе что-то неприятно защекотало - то ли от нервов, то ли от предвкушения встречи с Рашель, то ли от предстоящей беседы.
Вот он. Высокий двухэтажный дом с красной черепичной крышей и нарядным фронтоном, бросавшимся в глаза благодаря двум белым колоннам, обвитым садовым плющом. Поднявшись по ведущим к двери каменным ступенькам, Николас остановился. Квинтэссенция смешанных воедино самых противоречивых чувств вмиг охватила его: воодушевление и хандра, исступление и меланхолия, тревога и необъяснимая, пьянящая радость. Он неустанно твердил себе, что обязан успокоиться, взять себя в руки и, наконец, привести мысли в порядок. Наконец-то собравшись с духом, Николас потянул массивный кнокер и трижды ударил им о парадную дверь.
Раздавшийся стук женских каблучков заставил его вздрогнуть. Дверь слегка скрипнула, и в проёме показалась пожилая экономка - на её пухлом, немного уставшем лице засияла милая приветливая улыбка.
- О, мистер Николас! Наконец-то вы дома! - отходя в сторону, протараторила она. - Проходите же поскорее. Мисс Рашель уже вся истосковалась, только о вас и говорит!
Переступив порог дома, Николас нервно сглотнул. Сопровождающий его внутренний страх подпитывал семена тревожащих мыслей о том, что новоиспеченные чувства к Хартли окажутся не чем иным, а мнимой иллюзией. Иллюзией, коя бесследно исчезнет сразу же, как только Рашель спустится в холл, дабы встретить его.
Витавший в воздухе запах сушеной лаванды приятно щекотал ноздри. Где-то на втором этаже раздался пронзительный вопль кубинского амазона. Оставив саквояж у дверей, Николас чуть прошёл вперёд и заглянул в небольшую, но уютную гостиную, оформленную в кремово-жёлтых тонах. Там никого не оказалось. Он уже было хотел подняться наверх, как вдруг застыл - кто-то, тихо подкравшись сзади, закрыл ему глаза мягкими изящными ладонями.