Заледенелый, застрявший в вековом льду остриём наружу меч какого-то мёртвого искателя приключений, спрятавшись под легким слоем свежего и только что выпавшего снежка, проткнул левый бок Довакина насквозь. Полилась алая кровь и снег начал быстро впитывать её, попутно окрашиваясь во все оттенки красного. Пронзительный до боли крик и запах свежей артериальной, богатой адреналином и кислородом крови, мгновенно привлекли внимание Сераны. Со всем ужасом и осознанием того, что произошло и что может произойти в дальнейшем, она, отвернувшись от дракона, за доли секунды подлетела к раненому другу и, приняв свой человеческий облик, сразу же начала осмотр раны, совсем позабыв о том, что враг еще не побежден.
Заметив явное разгромное поражение своего противника, дракон закипел от ненависти и радости. Он собирался сразить Ту`умом Разрыва души сразу две цели и уже начал было произносить слова, вкладывая в него все свои оставшиеся силы, но последний Лорд-дремора, воспользовавшись отвлечённостью дракона, бросился на него с диким воплем:
— Я сожру твоё сердце! — заскочив на спину чудища, он нанёс последний и решающий удар своим даэдрическим двуручным мечом и в ту же секунду растворился в небытие.
Бездыханное тело Легендарного дракона с грохотом рухнуло на землю, и начало постепенно растворятся до голой кости, потому что Довакин начал поглощать его душу, тем самым убивая дракона навсегда.
Захлебываясь в собственной крови, Драконоборец попытался прочитать заклинание Быстрое лечение, но не смог этого сделать из-за отсутствия магии и болевого шока. В попыхах Серана копошилась в своей сумке, ища последнее зелье полного восстановления здоровья, которое она оставила при себе на крайний случай, но обнаружила лишь разлитую жидкость и осколки стекла – видимо, при падении с лошади, оно разбилось в дребезги. На мгновение остолбенев от ужаса и страха, Серана быстро взяла себя в руки и произнесла:
— Так, встаем на счёт: раз, два, три! — она, резко потянув его со всей силой, смогла достать Довакина из торчащего лезвия.
С дикими воплями Довы от нестерпимой боли, девушка помогла тому подняться на ноги. Меч прошёлся тупым и рваным лезвием по краям почки, так же задев кишку, тем самым образовав ужасную, уродливую и сквозную рану. Пройдя пару метров, Довакин упал без сознания от потери большого количества крови.
Вся перепачканная в жизненно важной жидкости, она на себе дотащила его до своей лошади Иголки, что мирно стояла в пятидесяти метрах чуть ниже по дороге от Ривервудской башни. Взвалив уже практически бездыханное тело своего друга на животное, Серана мигом оседлала скакуна и, как степной ветер, понеслась в Вайтран, в храм Кинарет.
В голове девушки бушевал ураган. Слёзы строем катились по её белоснежным щекам, мешая ей видеть и различать дорогу. Ледяной страх овладел ею. Казалось, что само её существование в этом мире обречено на вечное одиночество и никто и ничто не сможет это предотвратить. Ей виделось, что сама Смерть мчится за ними верхом на своём костлявом скакуне, поэтому она гнала со всей возможной скоростью. Серана не пережила бы потерю самого близкого и любимого ей человека. Она даже не замечала, что кровь друга повсюду: на её руках, на её одежде, даже на её лице и смертельно алой строчкой бежит за ними, оставляя длинный кровавый путь на дороге.
Завидев несущуюся всадницу в знакомых одеждах и с лежащим на коне телом, стражник сразу понял, что к чему, и бросился к главным воротам, дабы отпереть их поскорее, попутно крича остальным, чтобы те помогли и организовали помощь пострадавшему.
По прибытию в Вайтран, стражники впятером подхватили Довакина и понесли его в храм, попутно расспрашивая у сопровождающей их Сераны, что произошло. Даника Свет Весны уже была в курсе происходящего и с трепетом готовила лежанку и инструментарий для быстрого хирургического вмешательства. За все эти годы гражданской войны она приобрела вынужденный опыт и все необходимые навыки по проведению подобного.
— Йенссен! — окликнула жрица — Ты будешь поддерживать его жизненную энергию магией, пока я орудую инструментом!
— Хорошо! — бойко и уверенно ответил ей Аколит.
** **
Операция длилась остальную половину дня до глубоких сумерек. В течении этого времени, вокруг храма собралась толпа со всего города – ужасные новости пронеслись со страшной скоростью по всему Вайтрану и Драконьему Пределу.
Томящее ожидание прервал скрип стальных петель – открылась дверь храма и в ней показался силуэт жрицы. На улице наступила полная и абсолютная тишина, лишь журчание воды и треск сверчков не давал затишью полностью захватить власть. Миг превратился в тянущую вечность. Казалось, будто бы само время остановилось. Все замерли, ожидая худшего.
— Он в тяжелом состоянии… — переваривая всё, что происходило все эти часы, произнесла Даника — Ему нужно время. Видит милостивая госпожа Кинарет, он нам нужен.
С облегчением вздохнула вся толпа и тут же поползло тихое жужжание разговоров и обсуждений.
— Пожалуйста расходитесь, всё будет в порядке. — с надеждой и подбадриванием говорили стражники, пытаясь успокоить и расформировать толпу.
Спустя время, у дверей храма остались пару человек.
— Что будем делать, если он всё же не выкарабкается? — расстроенным голосом спросила Эйла Охотница у ярла Балгруфа Старшего.
— Придется усиливать оборону нашего города, нанимать больше людей и добавить ещё колодцев с водой. Без Драконоборца мы сможем рассчитывать только на наши силы. Что думаешь, Айрилет?
— Ну, один раз мы дракона убили. Конечно, с помощью Довакина, но тогда он ещё не владел своим даром Голоса, так что мы вполне сможем себя защитить. Главное – это отогнать чудище подальше от города и, если у нас получится завлечь его к западной сторожевой башне, то мы покончим с ним там. Эта башня и так развалюха, так что её будет не жаль.
— А, вы не видели Серану? — резко прервала разговор Лидия.
— Что-то я её не вижу. — прищурившись и высматривая её в темноте уличных переулков, проронила Эйла с неким презрением — Неужто она не стала дожидаться объявления Даники?
— А, может, она всё это время была внутри храма? — предположила Лидия.
— Я тоже так думаю. Надо зайти и проверить наших друзей. — поддержал ярл.
Девушки кивнули головами, и вся четвёрка зашла в храм.
Приоткрыв дверь, они увидели, что Дочь Холодной Гавани сидит на табуретке рядом с каменной лежанкой, где лежит Довакин, и, положив ему руки на грудь, уткнувшись и зарывшись в них лицом, тихо плакала и что-то очень жалостливо бормотала шёпотом: либо молитву всем Богам, либо корила себя за то, что не уберегла и не успела сказать ему что-то важное, либо просила его, чтобы поскорее возвращался к ней. Эйла, тихо подойдя к ней сзади и положив ей на плечо свою ладонь, немного сжав его, как бы разделяя ту боль, которую они все переживают, обломившимся голосом сказала: