Взяв ключик из её холодных и бледных рук, Довакин принялся открывать замок.
Не найдя ничего толкового на полках, она подошла обратно к нему, терпеливо дожидаясь, когда тот откроет дверь в решетке. Насквозь проржавевшая от такого влажного климата ключная скважина, очень нехотя поддалась. Распахнув дверь со скрипом, Дова риторически спросил:
— Ну что, кто первый идёт купаться? — Драконоборец понимал, что всегда первый лезет во всякую сомнительную авантюру — Я сначала проверю, что на глубине, и если там есть проход, то я исследую. Когда вернусь, то скажу тебе, пить или не пить это самое жутко воняющее зелье водного дыхания. Не переживай особо, я быстро.
Она лишь кивнула головой.
Нехотя спускаясь по лестнице, поэтапно погружаясь в стоячую воду, Довакин остановился, когда вода достигала его пояса и в какой риз применил Свет свечи, а после, на всякий случай, сотворил Подводное дыхание и, нырнув с головой в воду, скрылся в глубине.
Для неё время шло медленно и мучительно. Когда оно перевалило за десять минут нестерпимых ожиданий, то на поверхности воды показался Дова. Сплюнув воду изо рта, удерживаясь на поверхности, он сказал:
— На глубине, в стене, есть дверь и там плыть буквально пять метров по подводной пещере, но потом появляется перемычка в виде обычной пещеры, а после опять два метра под водой, и мы уже в следующей комнате. Вот и всё. Так что можешь не пить эту зловонную жижобу.
— Как водичка? — ехидно спросила она.
— Прыгай, узнаешь.
Она, поняв это как намёк, немного разбежавшись прыгнула в воду и погрузилась на дно, скрывшись в подводном ущельице.
— Не плохо… — сказал он себе, не ожидая от неё такого действия и нырнул вслед за ней.
Уже вынырнув на том конце, Серана оказалась в продолговатой комнате, бегло осмотрев её. Девушка вышла из воды, поднимаясь по каменной лестнице, словно из бассейна. Следом вынырнул Драконорождённый и сразу сказал:
— А ты лихо.
Серана улыбнулась.
— Я так надеялся, что нам не придётся сегодня мокнуть. — поднимаясь за ней по лестнице, произнёс Дова.
— Зато освежились. — ответила она, приводя причёску в более-менее порядочный вид.
Посредине той части комнаты, которая еще не была погружена под воду, стоял каменный стол, на котором была записка и несколько бутыльков с отравой. Рядом со столом лежало мёртвое тело драугра. Серана подняла записку и начала читать её про себя, пока Довакин “выжимал” свою одежду
— …
“Скорм и его псы никогда не возьмут нас живьем. Тораллод предвидел возвращение драконов и дал указания, чтобы мы отравили колодец. Лучше нам умереть, чем попасть в руки этих неверных: они позабыли, что Боги некогда были драконами, а те вернут нас к жизни, когда придут вновь.”
… — закрыв листок бумаги, Серана положила её обратно на стол.
— Что там написано? — поинтересовался Дова, сидя на скамье и вытряхивая воду из сапога.
— То, что они не хотели сдаваться и просто отравились.
— М-да, глупо.
— Согласна. Ты готов идти дальше?
— Да, идём.
Надев свой сапог, он и она подошли к очередной двери и открыли её. Их взору представился еще один коридор-склеп с высоким потолком, резко поворачивающий и уходящий в верх.
— Пф-ф, надеюсь это последний. — закатив глаза, недовольно проборматал Довакин.
Переглянувшись, они оба начали идти медленным шагом, продолжая путь. Не пройдя и пяти метров, Серана резко остановила Дову, потянув того за плечо, и указала на огромную и округлую плиту на повороте шириной около трёх метров, а после перевела его внимание на потолок из которого торчали острые колья. Обойдя по краю ловушку и завернув за угол, они начали подъем на верх. Наконец, дойдя до заветной двери, они зашли в трапезную Форелхоста.
Бесконечно блуждая по лабиринтным и бесчисленным комнатам и коридорам, они всё-таки вышли в огромный зал с высоченным потолком. В центре этой трапезной стоял длинный поперечный каменный стол со скамьями. В левой части помещения находилась дверь, на дальней стене была закрытая решетчатая дверь, а справа от них, на высоте второго этажа, расположился широкий, почти во всю стену, балкон без ограждения.
Взор Довакина приковала записка с печатью, лежащая на столе. Подобрав её и распечатав, Дова начал читать про себя
— …
“В незапамятные времена было предречено, что Алдуин вернётся, чтобы очистить землю в огне своего гнева. Рагот прав: еретики скоро проломят стены, и нам нужно уберечь внутреннее святилище. Не бойтесь предаться смерти, ибо это лишь до поры, когда драконы восстанут вновь. Тогда мы тоже будем ходить по земле и возвратим истинную веру.”
— О чём там говорится? — поинтересовалась она.
— Про возрождение драконов, прославление самоубийства и бла-бла-бла. — бросил он с неким отвращением кусок бумаги обратно на стол — И да, я, похоже, знаю, как зовут этого драконьего жреца – Рагот.
Серана промолчала. На её лице читалось непонимание и отвращение к драконьему Культу.
Они направились к левой двери. Пройдя вниз по лестнице, Довакин заметил разлитую по всему длинному полу коридора грязно-оранжевым цветом жидкость, которая отблескивала всеми красками радуги на поникшем свету. Серана указала на подвешенные под потолком глиняные горшки, в которых горел огонёк.
— Можно превратиться в жаркое…и я вижу несколько саркофагов далее по коридору… — намекая ей, произнёс Дова и посмотрел на Серану, как бы прося разрешение у неё.
Та лишь одобрительно кивнула и сразу послышался глубокий шёпот Довакина:
— ЗУЛЬ Мей ГУТ. — вдруг, спустя секунду, Серана услышала оскорбление “Эй, злокрысья морда!”, гулом проносящееся по всему помещению и уходящее дальше, не имея никакого изначального источника, что повергло её в недоумение, ведь Довакин только произнёс драконьи слова Крика Голосовой бросок. Ожидаемо, крышки двух саркофагов, стоящих у стен по обе стороны, отвалились и оттуда вышли драугры. Из дальних дверей так же появились две пары глаз, сияющих голубым свечением. Очень недовольные и оскорблённые драугры, рыча, пошли на неопознанный источник столь оскорбительного звука, начав искать нахала.
Подловив момент, когда мертвецы зашли в лужи с горючим, Серана ледяным шипом очень метко сбила один кувшинчик, от чего тот стремительно полетел вниз. Весь коридор вспыхнул, как спичка, осветив своей невыносимой яркостью героев, что стояли подальше от горючего, на лестнице. Уже привыкнув к такому свету, они смотрели в огонь, что вился своими языками пламени аж до самого потолка, который поглощал тёмные силуэты в древних нордских доспехах.
Подождав, пока огонь выжжет всё горючее, напарники направились дальше по коридору, усеянному обгорелыми телами около пяти драугров, что пригорели своими остатками мышц и сухожилий к своим металлическим доспехам. Зловонье стояло невыносимое: горелое мясо, вперемешку со спалёнными волосами и гнилью.
— А на их месте могли бы оказаться мы… — задумчиво произнесла Серана, глядя на искривившееся лицо Довакина, что махал своей рукой перед своим носом, безнадежно пытаясь хоть как-то отогнать эту нестерпимую вонь.
— Ага… — еле выговорил он.
Ввалившись в следующую комнату и поскорей закрыв за собой деревянную дверь, нашим героям предстала ужасающая своей жестокостью картина: в центре комнаты были Ядовитые колокольчики – очень красивые цветы, с пышными, многослойными лепестками цвета индиго, и красивые кусты Снежеягодника – ветвистого куста с зелёными листьями и гроздями красно-багряных ягод, которые были высажены по всему краю перекопанной и углубленной земли, в которой лежали забальзамированные и завёрнутые в льняную ткань, тела маленьких детей разных возрастов, но в основном количестве – совсем малютки. Их насчитывалось около пятнадцати непогребенных.