— Та-а-ак… — вновь доставая карту из своей сумки, протянул Дова — Где-то тут должна быть сворачивающая и проходящая между гор тропинка, которая пролегает по середине между этими главными дорогами — сказал он, разворачивая свою большую бумажную карту, сложенную в несколько раз — М-хм… — лишь задумчиво прозвучало от него, когда он внимательно рассматривал местность на бумаге — Вот, — ткнув указательным пальцем, показывая Серане — сейчас направо, а там увидим эту дорожку.
— Пошли.
Довакин спешно свернул карту, поместив её обратно в сумку, и они повернули направо, продолжив длительный подъём в гору.
Забираясь всё выше по каменной дороге, что была уже практически полностью погружена в землю, они наконец увидели эту незаметную тропку, что ответвлялась и убегала влево под гораздо более резким углом.
— Вот она. — заметил её Дова.
Уже начало смеркаться. Подъём по еще более отвесной тропинке, начал лишать сил. Оказавшись на пригорке, откуда дорожка, сжалившись над уставшими путниками, начала свой спуск в красивейший осенний лес. Молодые и старые берёзки покрыли огромную площадь. Эти деревья, нарядившись в золотую листву, волшебно шуршали ею, словно шепчась между собой.
— Как красиво. — подметила Серана, разглядывая рыжую березовую рощу, идя по узенькой и еле заметной тропинке, что так и норовила спрятаться в этой осенней траве.
— Что-то я устал… — выдыхая, произнес убийца драконов.
— Сделаем привал?
— Да, давай, а на утро продолжим путь. Нам бы немного отойти от дороги в лес, дабы не привлекать нежелательное внимание. Ты видишь какое-нибудь подходящее место?
— Ну, я вижу какую-то низменную полянку, окруженную деревьями, и, вроде бы, с неким утёсом, под которым мы можем разместиться. — произнесла девушка, вглядываясь своим острым зрением в гущу золотого леса.
— Отлично, я за тобой. — обрадовался Дова.
Свернув с тропки и пробираясь сквозь траву и красивые цветы, слушая сладкое пение и щебетание птиц, что мирно жили здесь, парочка устремилась в глубь рощи.
— Ты любишь природу? — вдруг поинтересовалась Серана.
— Да, я очень уважаю лес и всех его обитателей. Даже если на нас нападает медведь или, скажем, саблезуб, то мне жаль их убивать, ведь я осознаю, что ими движет закон – съешь или будь съеден. Природа красива и жестока, но она руководствуется балансом и гармонией, где каждая деталь имеет свою глобальную роль. — с неким философствованием ответил он на поставленный вопрос.
— А что насчет духов леса?
— Спригганов? Эти древесные и таинственные элементные проявления самого Нирна, меня лишь восхищают. Я понимаю их ярость, по отношению к людям, мерам и зверорасам, и тоже немного разделяю её с ними, потому что убийство животных ради забавы, браконьерство и массивная вырубка лесов – это просто отвратительно. Жаль, что они окончательно потеряли всякую веру на мирное сосуществование с нами, а ведь не все люди, меры и зверорасы такие корыстные. Эх, вот бы как-нибудь поговорить с этими духами, чтобы они нас услышали и поняли, что не всё им хотят зла.
— Я того же мнения. Не понимаю всех тех, кто наплевательски относится к природе, ведь она, если можно так выразится, наша “мать”… — Серана ненароком вспомнила свою маму. Сумев отвлечься от тех болезненных воспоминаний, она сказала — Мы, кстати, почти добрались до той осенней поляны.
— Это отлично, а то в потёмках я уже перестаю различать землю, что под моими ногами.
Пробираясь сквозь густые ржавые ветви берёз и больших кустов, они вышли на небольшую полянку с небольшим каменным утёсом и углублением в нём, в котором можно расположится и укрыться от ветра, как и говорила Серана. Остановившись, перед девушкой, что встала как вкопанная, Довакин тихо спросил подругу, которая немного насторожилась:
— Ты кого-нибудь видишь? — он безнадежно разглядывал наступившую темень леса, окружившую поляну.
Она, промолчав, внимательно вслушивалась в лёгкий шепот ветра и вглядываясь в каждый клочок поляны, всё больше убеждаясь, что тут безопасно. Спустя несколько секунд напряженной паузы она сказала не особо доверчиво:
— Похоже, что тут всё спокойно.
— Это хорошо. Тогда пошли обустраиваться.
— …Идём.
Заняв территорию под небольшой скалой, Довакин, расправив свой спальник, стал складывать рядом оградку из камней для будущего костра. Закончив обустройство, он сказал:
— Я насобираю хвороста и заодно проверю периметр, дабы убедиться, что тут точно никого нет.
— Хорошо, я за тобой наблюдаю, если что. — мило улыбнулась Серана, готовая в любой момент сорваться с места, чтобы прийти на помощь своему напарнику.
Улыбнувшись ей в ответ, Довакин, прихватив с собой меч и щит, направился собирать по всей поляне сухие ветки и розжиг для костра. Собрав нужное ему количество всего, он вернулся обратно в лагерь и, сняв с себя чешуйчатую броню, шлем и перчатки, стал раскладывать высушенные ветки в будущий костёр, в начале положив розжиг, при этом сказав подруге:
— Серана, пока я тут раскладываю, поищи, пожалуйста, кусок куриной грудки в моей сумке. Он там завернут в тряпочку такую.
Она, немного покопавшись в его сумке, нашла этот тряпичный свёрток. Развернув его и достав мясо, вампир начала нанизывать его на палочку, которую протянул ей Драконоборец.
Закончив с костром, Драконорождённый заставил его вспыхнуть красивым огнём, используя огненную магию школы Разрушения и, взяв у Сераны протянутую ему палочку с нанизанным мясом, начал его жарить.
Спустя некоторое время, сочный сок хорошего куска, что вызывал приятное шипение своим падением в костёр, запёкся внутри хрустящей, почти золотистой корочки.
— Готово. Вот теперь хрустящая корочка. — довольный и с полными ртом слюней, сказал Дова.
— Я вижу, что за столь продолжительное время наших совместных путешествий, ты научился жарить курятину до идеального состояния. Приятного аппетита. — произнесла Серана, наблюдая за тем, как осторожно поглощается мясо во рту Довакина.
— Свпасфибо. — ответил он ей, не прожевав.
Солнце уже село за горизонт. Медленный вечер, нехотя передавал свое правление красавице ночи. Серана смотрела в огонь, практически не моргая, и о чём-то думала. По окончанию своего питательного ужина, Довакин, вытерев рот запястьем, спросил её:
— Что у тебя на уме?
Немного промолчав в ответ, она начала своё изречение мыслей:
— С того момента, как я появилась на пороге вашего форта Стражи Рассвета, придя за тобой и за твоей помощью, и по сегодняшний день, я воздерживаюсь от соблазна крови… — сделав паузу — Я хотела доказать тебе, себе, Израну и всем остальным, что я не монстр, кем до сих пор меня считают твои друзья из Стражи. Хотела доказать, что я независима от неё.
При нашей первой встрече, я еле сдержалась от жгучего и невыносимого желания выпить из тебя практически все жизненные соки, ибо столетия сна и жажды дали знать о себе в первые секунды после моего пробуждения, но я смогла себя остановить, превозмогая это через силу воли.
Всё это время, что мы вместе, когда я чувствовала твою, такую не похожую на остальных, кровь, медленно вытекающую из твоих полученных ран, я твердила себе, что это испытание, которое мне под силу пройти… — сделав еще одну паузу. Дальнейшие воспоминания заставили её слезинку спуститься по её белоснежной щеке — Когда я чуть не потеряла тебя, я неслась, не видя и не различая дороги из-за застеливших мои глаза слёз, и думала лишь о том, чтобы спасти тебя и успеть довезти до храма. Я не обращала внимание, что так желанная мною кровь находилась на моих руках, одежде и даже на моём лице. В тот момент я корила и стыдила себя за то, что не уберегла тебя…Я чувствовала леденящий страх потери самого дорогого мне человека… — хрустальные слёзы тихо и безмолвно катились по её мертвецко-бледным щекам — Я боялась, что более никогда тебя не увижу вновь…