“В 2Э 852 объединённые силы нордов и бретонцев пересекли границу Сиродила и заняли важнейшие перевалы и поселения в горах Джерол. Расположив на зиму свою штаб-квартиру в Санкр-Торе, союзники провоцировали Талоса, нового генерала короля Кулехайна, атаковать их в горной твердыне. Когда они узнали, что генерал Талос в разгар зимы собрал армию и идёт к Санкр Тору, они возликовали. Этот форт был неприступен, цитадель на высоких скалах возвышалась над городом, прилегая в высокогорной лощине к крутым отрогам позади.
Сиродильская армия была немногочисленна, плохо оснащена и обучена, и не готова к зимней компании. Когда её жалкие отряды собрались в долине под цитаделью, нордо-бретонские союзники уверились, что враг сам отдаёт себя в их…”
… * — девушка отвлеклась от текста, заметив беспокойные движения любимого и, немного понаблюдав за ним обратно уткнулась в книгу, продолжив чтение. Дова перевернулся на другой бок и немного нахмурил брови, видя напряженный сон:
** День. Время близилось к трём часам. С небес падал белый и пушистый снег, создавая белую пелену и кружась в танце от завывающего ветра. Тучи закрыли Солнце, которое всеми силами пыталось пробиться лучами света через серую вату облаков. Довакин стоял в большом военном шатре, наклонившись над картой, вдумчиво разглядывая план местности. Рядом с ним стояли какие-то приближённые, которые обсуждали шаги будущей битвы. Он не мог узнать этих людей в лицо, однако они казались ему знакомыми. Вдруг, в шатёр вбежал запыхавшийся солдат и обратился к Довакину:
— Генерал! Разрешите обратиться!
— Я слушаю. — развернувшись к молодому бойцу, спокойно ответил Дова.
— Генерал, нордо-бретонцы узнали о нашем местоположении. Наша разведка доложила, что противник готовит атаку в ближайшее время.
— Время пришло. Мы дадим врагу отпор.
— Но генерал, наше войско малочисленно по сравнению с их армией. Как же мы выстоим перед их натиском, если наши силы на исходе? Солдаты не были готовы к зимней компании: они плохо обучены и, вдобавок, у нас заканчивается продовольствие. — говорил солдат непонимающим голосом.
Довакин вздохнул и, положив свою руку на его плечо, ответил ему так же спокойным голосом:
— Я понимаю, что наше положение худо, однако, мы одержим победу.
— Но как?
— Скажи нашим воинам, чтобы построились в несколько шеренг перед моим шатром, и тогда я поведаю о своём плане.
— Так точно, генерал. — робко ответил солдат и, развернувшись, вышел из палатки. В голосе этого парня была слышна малая и немного недоверчивая надежда на то, что они остановят наступление врага в глубь его Родины. Довакин вновь навис над картой.
— Как ты хочешь победить? — донёсся чей-то голос из группки приближённых воинов-офицеров и стратегов.
— Цитадель же защищена неприступными скалами спереди и высотами сзади. — подметил кто-то.
— И вход в неё скрыт магией. — дополнили нагнетающую обстановку.
— Это чистое самоубийство… — потеряно и тихо донеслось ещё от кого-то.
— Тихо! — рявкнул Дова — У меня есть план, который положит этому конец.
— И что за план? — недоверчиво сказал первый голос.
— Как я и сказал, расскажу при всех.
— Надеюсь, ты знаешь, что ты делаешь… — так же потерянно и тихо донёсся голос от приближённого.
После непродолжительной паузы, сквозь жужжание разговоров, Довакин кратко сказал решительным голосом:
— Час пробил. — он выпрямился во весь рост и, развернувшись, вышел из палатки, сопровождаемый приближёнными.
Пробившийся лучик Солнца ослепил Довакина. Он закрыл глаза и стал наслаждаться еле доносимым теплом звезды. Спустя секунд пять, Дова, вздохнув, открыл свои глаза и увидел перед собой свою небольшую армию, которая стояла в некой низине, а сам он находился на небольшом возвышении скалы. Замёрзшие и немного голодные сиродильские солдаты стояли в несколько шеренг и смотрели прямиком на их генерала, ожидая его слов. Осмотрев воинов, Довакин начал свою громкую и чёткую речь, чтобы каждый мог услышать его слова:
— Мои воины! Я привёл вас сюда, чтобы мы могли остановить вторжение врага в Сиродил, на вашу Родину, где сейчас находятся ваши дети, ваши братья и сёстры, ваши матеря и отцы. Сегодня состоится великая битва и сегодня же мы одержим в ней победу!
Враг прознал о нашем местоположении и уже готовит атаку на наши ряды. Нас недостаточно, чтобы выступить и дать отпор неприятелю напрямую, поэтому я, оценив все наши силы и возможности, принял решение действовать. Мы не будем меряться с нашим врагом силой, мы победим его с помощью нашего разума и хитрости.
Как вы все знаете и думаете – цитадель неприступна. — Довакин ненадолго обернулся на стоящих позади приближённых, сделав молчаливый акцент на их недоверии и сомнениях, а после развернулся обратно к солдатам — Так считает и наш враг. Хочу сообщить, что это заблуждение, ведь даже в самой защищенной крепости есть брешь и в этот форт не исключение. До меня дошли достоверные сведения от одного перебежавшего на нашу сторону мага-бретонца, который рассказал и показал мне об этой уязвимости.
Мой план заключается в следующем: наши силы должны разделиться на две группы. Первая группа будет малочисленна и выманит противника из стен крепости, приняв всю мощь их армии на себя, тем самым дав шанс второй группе обойти врага, зайдя к нему в тыл, захватить форт, а затем ударить по неприятелю со спины, подоспев на помощь первой группе. — он сделал паузу, чтобы информация усвоилась в рядах, и продолжил — Примкнувшие к первой группе, получат почести, большие денежные помилования и ранги младших офицерских составов.
В рядах поползли тихие разговоры. Особо никто не рвался умирать под градом стрел, магии и топоров армии нордо-бретонцев. Довакин дал пять минут на обсуждение, а после вновь сказал:
— Решившиеся примкнуть к первой группе – шаг вперёд. У нас мало времени.
Вышли несколько человек из всей небольшой армии. Среди них был выделяющийся солдат с гордым и уверенным взглядом, смотрящим прямо в глаза Довакина. Следом вышел, по-видимому, друг этого имперца. Они оба начали озираться по сторонам, презрительно смотря на их мешкающих товарищей. Не выдержав этого, имперец с горящими глазами, возмутительным тоном высказался:
— Вы что же, крысы трусливые? Боитесь смерти? Сейчас ваши мысли должны быть не о безопасности вашей собственной шеи, а о безопасности ваших близких, которые сейчас находятся за нашими спинами. Неужели в вас всех не осталось ни капли отваги и мужества?! Боги вам в судьи! Если мне суждено умереть, то я гордо и без капли страха встречу смерть с клинком в руке и войду в залы Совнгарда!
После такой, терзающей совесть, речи, мявшиеся солдаты стали понемногу выходить из толпы, делая шаг вперёд, тем самым образовывая какую-никакую группу. Набрав необходимое количество людей для первой группы, Довакин сказал:
— Всем, кто сейчас вышел вперёд, приказываю подойти к шатру и записаться у нашего мага, а тем, кто остался в строю, приказываю построится у выхода из ущелья в несколько колонн и ждать моих дальнейших указаний. Приступить к выполнению.
— Твой план безумен. — донеслось от одного приближённого.
Дова повернулся к офицеру и, раздражённый от этой недоверчивости, сказал:
— Если у тебя есть идеи получше – выкладывай. Я не хочу вести на погибель всех солдат, и тем более умирать самому. Мы должны одержать эту сложную победу, отделавшись малой кровью. Так что не указывай на то, что мой план может не сработать, а лучше поддержи меня в трудную минуту и тогда, вместе, мы сможем остановить это наступление. — с некой горечью потери, он тихо добавил — …Был бы мой брат сейчас жив, то он бы вам, имперцам, показал, что такое настоящая нордская доблесть, отвага и доверие к своему командиру.
— Так точно, генерал… — покорно донеслось от приближённого.
— Где кузнецы? Они нужны мне сейчас же. — обратился генерал ко всем, кто стоял рядом с ним.
— Мы тут. — одновременно ответили подоспевшие мастера кузнечного дела.