— Вот именно, — подытожил Вайнштейн.
— Отсюда задача, — проговорил после паузы Владимирский. — Придумать что-то, что заставило бы его принять наше предложение. Вот и давайте думать.
Снова пауза, во время которой был слышен лишь звук катаемой Алиевым по столу ручки.
— А может, его через закон тряхануть? — подал голос Нагонченков. — Наверняка у него нал неучтённый ходит, ещё что-нибудь. На платежах оптовикам поймаем…
— Вот бываешь ты, Юрка, иногда… долбоящером! — не сдержался Владимирский. — Ну закроем мы его лет на шесть! Дальше-то что? Нам от того какая выгода? Ты, что ли, сеть его за ним переймёшь?
— Ладно, тогда налоговую, УБЭП наслать, — не сдавался 'долбоящер'. — Без команды не посадят, а шкуру ему порвут здорово. А мы или в белом — его выручаем, или наоборот — ещё, дескать, хочешь погорячее?
Подумали.
— Могу дать справку, — Логовенко сделал жест рукой, словно школьник, дающий знак учителю, что хочет ответить. — Серебряков Виктор Николаевич, по нашим данным, около трёх лет назад перешёл к полному соблюдению налоговой дисциплины. Были мелкие недочеты в виде краткосрочных задержек налоговых перечислений. Но это всё в рамках обычного. Командировка, директор не успел подписать платёжки, и тому подобное.
Нал приходуется в целом чисто, через инкассацию.
— Кстати, — прервал Вайнштейн. — А через бухгалтера нельзя его прижать? Если поработать с человеком, чтобы его подставил…
— Маловероятно, — покачал головой начальник службы безопасности. — Там какие-то особые отношения. Хотя вряд ли любовные — большая разницы в возрасте. Преданна. К тому же является соучредителем ООО, имеет долю в прибылях.
Зарплата начисляется в соответствии с Трудовым кодексом, — продолжил он. — Но самое главное — он формально к конкретным операциям не причастен. Оставил за собой, так сказать, общее стратегическое руководство, а непосредственными делами руководит генеральный директор. Тоже человек, Серебрякову преданный, поднятый почти со дна и всем ему обязанный. Впрочем, — пожал плечами Логовенко, — главный бухгалтер почти наверняка осуществляет над ним наблюдение и информирует шефа.
— И всё же, и всё же… — раздумчиво произнес Алиев. — Вот здесь у него может быть слабое звено. Если аккуратненько с человеком поработать…
— А может, в прошлом его порыться? — подал идею Нагонченков, не отказавшийся, видно, от мыслей об использовании дубинки закона. — Все мы знаем, что такое бизнес девяностых — он же тогда начинал? Вон, Мишку за 'Апатиты' закрыли. Хотя он почти что зайчиком был, по сравнению со всем другим…
— Прокачивали, — кивнул головой Логовенко. — Общая мелочь: посредничество, мелкая обналичка. Ни одного мошенничества, ни злоупотребления доверием, ни обманного приобретения собственности. Можно сказать, честный человек, — почему-то усмехнулся он. — Кроме того, повторюсь, имеет хорошую защиту. В личных друзьях — депутаты, один сенатор, заместитель генпрокурора, замначальника Петербургского главка ФСБ. Кстати, курирующего экономические вопросы. Есть два однокурсника в Администрации президента. Широкий круг знакомств среди журналистов.
В прошлом — был в 'горячих точках', с некоторыми сослуживцами связан до сих пор, помогает им. Видимо, отсюда имеет связь с казаками. Из серьёзных, — уточнил Логовенко. — Отмечены случаи использования казаков в качестве охраны.
— О! — поднял палец Догилевич. — Охрана?
— Имелось в виду — для сопровождения груза, — ответил начальник службы безопасности. — Сам охраной не пользуется. Правда, есть водитель, обученный приёмам рукопашного боя и прошедший конфликт в Приднестровье.
— Ксенофобия, национализм, экстремизм? — ухватился неугомонный юрист.
Логовенко пожал плечами:
— Вряд ли. То, что нам известно, — в пределах нормы. Антисемитизм — не выше анекдота. Кавказцев… — Алиев поднял голову — …в общем, не любит после службы в Карабахе. Но в действиях этого не проявляет.
— Спасибо, Анатолий, это исчерпывающе, — поблагодарил Владимирский. — Так что, господа правление, что решать будем?
— Есть предложение, — сказал Вайнштейн, последние несколько минут не слушавший разговор, а что-то сосредоточенно рисовавший на своем листке. — Мы не можем — пока что — подчеркнул он, — затронуть центр организации. Но! — повернул он листок так, чтобы всем была видна схема.
На схеме был изображен большой овал — больше похожий на огурец — в центре, а от него на тонких лучиках улетали шарики. В шариках значились цифры. За шариками значились какие-то волны.
Пикассо удавился бы, мелькнуло у Владимирского.
— Но! — продолжал финансист. — У этой центральной структуры есть связи, без которых она существовать не может. Нет, я, конечно, Америки не открываю, но у нашего Серебрякова есть поставщики и есть оптовики. Поставщики, в свою очередь, связаны с производителями, — он указал на волны по левой стороне схемы, — а оптовики — с конечными потребителями, — карандаш указал на волны справа.
Серебряков обезопасил себя, имея и своё производство, и свою собственную сеть сбыта. Но на фоне его оборотов этого далеко не достаточно для полной безопасности. Значит, если мы перекрываем ему кислород вот здесь, — Вайнштейн перечеркнул 'лучи' слева, — и здесь, — та же участь постигла 'лучи' справа, — то центральная его структура, не будучи повреждена сама, и даже сохраняя долю жизнеспособности за счёт собственного производства и продаж, тем не менее, будет весьма сурово поколеблена и вынуждена обратиться к внешним источникам помощи. В том числе и финансовой.
Но это — полдела. Полный успех может быть достигнут в том случае, если мы не просто перерезаем ему связи, но заменяем его контрагентов своими или даже собой!
Вайнштейн, победно глядя на собравшихся, торжественно зачеркнул все цифры и заменил их логотипом их банка, представлявшим собой вензель из букв СМС.
— Теперь конкретно, — продолжил Вайнштейн. — На Коростеньском заводе у него доля, было тут сказано? Отлично, но ведь может быть выкуплена другая! Небольшой блокирующий пакет — и, как говаривали в старину, 'кровавая рука голода' задушит нашего Серебрякова.
То же самое — с другими его производствами.
Ещё проще — если кто-то из его поставщиков имеет долги. Долги мы можем купить.
Он выдержал паузу.
Все молчали. Заинтересованно. Хотя, в общем, действительно ничего принципиально нового тот не предлагал. Но в видах применения на практике эта не оригинальная схема становилась небесполезными намётками к плану действий.
Вайнштейн продолжил:
— Теперь его покупатели. Публику мы не трогаем, не можем. Но есть оптовики, магазины, аффиляты, торговые партнёры и так далее. Тут лично я вижу вообще необозримое поле возможностей. Всё та же покупка контрольного пакета, если это будет целесообразно с финансовой точки зрения. Это всё та же скупка долгов. Это — люди хотят всегда чуть больше того, что имеют — помощь им в развитии. При одновременном развитии нашего контроля над ними. В частности, через канал кредитования. Это, например, приобретение контроля над побочными бизнесами затронутых структур. Не живут же они на одном серебряковском фарфоре, на самом-то деле!
Что мы видим в итоге? В итоге мы видим следующее. Постепенно — а я бы советовал: очень и очень небыстро, чтобы он подольше не мог связать концы с концами и выйти на причину событий… Постепенно места в серебряковской структуре занимают наши производные элементы. Которые, например, вдруг перестают принимать у него товар по его цене. Или требуют значительно больших скидок и бонусов. Или просто перепрофилируются на другие бизнесы. Или… да всё, что угодно!
Результат: продажи падают, центральную фирму захлёстывает кризис сбыта… это я уже не говорю о такой невинной вещице как задержки платежей! Не будет же он гонять по судам по всей стране из-за недоплаченных ему одной-двух тысяч долларов!
На левой же стороне — все виды материального и морального давления. Под давлением акционеров меняется состав правления. Оно поднимает цену готовой продукции. И всё! Иди, товарищ Серебряков, наклеивай свои деколи на фарфор, который уже не будут в состоянии купить твои массовые быдла!