Я развёл руками:
— Постоянных любовниц не заводят от хорошей жизни в семье, Настя. Что-то действительно было не так, раз он совершил такой поступок. Но ни вы, ни я не знаем, что было это 'не так'. Неужели вам не хочется понять, почему Виктор так поступил?
— Но… — начала она.
— Нет-нет! Понять — не значит простить, что бы ни говорили доморощенные философы, — тут же прервал её я. — Я не собирался именно сейчас предлагать 'мириться-мириться-мириться-и-больше-не-дериться'. Это было бы глупо и не ко времени. Я не призываю немедленно простить его, принять и сохранить семью. Не вскрыв причины его ухода и не парировав их прежде всего в ваших — его и вашем — мозгах, мы в лучшем случае добьёмся временного эффекта. А вам, считаю, надо навсегда вытравить не только яд этой измены из ваших отношений, но и саму память о ней. Это не та память, которую стоить сохранять. А потому, думаю, вам нужно, как двум суверенным державам, сесть за стол переговоров…
— И о чём говорить? — всё ещё с нажимом спросила Серебрякова. — О сравнительных достоинствах меня и этой шлюхи?
— Нет, зачем же, — терпеливо ответил я. — Ни об этом, ни о его уходе, ни об измене. Это произошло — и эту тему необходимо закрыть. По крайней мере, на время. Всё, это уже есть реальность, новая реальность. Её придётся принять, хотите вы этого или нет. А потому мы её выставляем за скобки и разбираемся с тем, что её вызвало, что к ней привело. Словом, вам двоим надо сесть друг рядом с другом и разобраться, наконец, во всех проблемах.
Она задумалась.
— Да, наверное…
— Это нужно вам обоим. Иначе неразрешённый груз ваших проблем понесёт на своих плечах ваш сын. Подумайте об этом.
— Хорошо, Антон. Наверное, вы правы, — её голос был задумчив. — Давайте сделаем, как вы говорите. Как это называется — семейная психотерапия? Я, со своей стороны, согласна… — она вздохнула. — Но…
— Ну, вот и хорошо.
— Только я не уверена, согласится ли Витя на это… Он вообще к психотерапии относится очень пренебрежительно. Говорит: 'Что я, псих?'
— Попробуйте его убедить. Объясните, что это нужно в первую очередь ему же.
— Не знаю, получится ли его уговорить…
— А вы упирайте на судьбу ребенка. Скажите, что от этого зависит будущее вашего сына — это должно подействовать.
— Хорошо, Антон, я попробую. Спасибо вам, — в голосе Серебряковой всё же звучали нотки сомнения.
Что ж… Москва не сразу строилась…
9.
Когда я вытащил Анастасию Серебрякову из рук оказавшихся нормальными, даже добрыми ребятами гаишников и доставил её домой, то как-то не почувствовал, что отчаяние её было так велико. Почти до предела, за которым рвётся сама человеческая жизнь…
Я вообще ничего не чувствовал. Видно, сказалась бессонная перед тем ночь, усталость, взвинченность от неожиданного вызова и необходимости вести под дождём дипломатические переговоры с разозлённым подполковником ГИБДД…
Более того — не придал происшедшему особого значения. Драма как драма. Таких полно и на Рублёвке, и в окрестностях. По всему миру. Муж ушёл? Что ж, не от неё первой. Не от неё последней. Неспециалисты, возможно, подожмут губы — но у психологов для подобных ситуаций есть чуть ли не стандартные тексты. Одни эмоции подавляются, другие возбуждаются. Полностью человека сразу не успокоишь, но заменить энергетику состояния с саморазрушения на что-то созидательное вполне возможно. Грубо говоря, надо эмоции переселить из настоящего и частично прошлого — в будущее. Утро вечера мудренее — это не об интеллектуальной составляющей говорится. А об эмоциональной. Перенеси себя в завтрашнее утро — сегодняшние проблемы покажутся уже не столь ранящими…
* * *
Мне казалось, она успокоилась. Ну, насколько это возможно в подобных обстоятельствах. На завтра мы договорились встретиться, обсудить ситуацию.
Так что — мой прокол! — я её успокоил, но оставил одну. Хотя должен был насторожиться: уж больно быстро она успокоилась. А меня эта бесчувственность, напротив, порадовала. Значит, мои слова подействовали. И я поехал к себе — готовиться к завтрашнему сеансу с Серебряковой.
Многие пожмут тут плечами: какой ещё сеанс? В России приём водки вполне заменяет приём у психотерапевта. А на роль самого психолога идеально подходит добрый собутыльник.
К сожалению, алкоголь даёт временное успокоение, но не решает проблем. И приятель хороший может дать совет от души — но только совет этот будет подиктован бытовой логикой. И бытовыми же предрассудками.
Врач же не сочувствие будет высказывать. Даже, может быть, вообще сочувствия не проявит. Зато проявит со-мыслие, со-поиск выхода, со-гласие в выработке решения. По сути, психотерапевт — это второй голос человека. Его альтер эго. С которым и можно посоветоваться так, как не удастся посоветоваться ни с приятелем, ни, скажем, со священником. Приятель значимо проигрывает в плане выработки рекомендаций даже самому завалящему выпускнику психфака, а священник… что ж, он нужен и полезен. Вот только за советом он отсылает к совести. А совесть — советчик плохой. Она — прокурор, а не адвокат.
А в жизни человеческой не одни лишь обвинения и самообвинения дают помощь и решение. Но подчас и элементарный договор самого с собой. Сотрудничество с правосудием, так сказать. Причём при деятельном участии адвоката. Верного и сочувствующего.
Далеко не все религии нашли такого в душе человека. Хотя, казалось бы, зачем его искать? Вот он, смотрит на тебя из глубин подсознания и ищет сочувствия. И имя этого адвоката хорошо известно: любовь. Любовь человека к самому себе.
Церковь заменяет её любовью Бога. И к Богу. И тем самым уводит людей в те самые дерби гностицизма, с которым и сама так и не сумела до конца справиться. Ибо человек со своей любовью к себе дан себе самому в ощущениях. Он материален, и сознание признает эту материальность.
А Бог в ощущениях не дан.
Но зато человек ощущает поля. Физические, энергетические, психологические даже.
Поля — одно из фундаментальных свойств материи. И порождают их энергии.
Здесь — основа энергетической психологии.
Ведь биологическая энергия живущего тела — тоже энергия. И, следовательно, должна порождать поле. Идеальным выражением такого биополя и является душа. Она есть у всех — и у животных, и у растений, и у людей. Только в силу сложности самой биологической структуры организма — и, следовательно, сложности его энергетической структуры — души становятся сложнее или проще. У кошки проще, у человека сложнее.
Но биополе-душа должна соответствовать базовым законам своей природы. Первое — обеспечение собственного существования. Инстинкт самосохранения. Для души этот инстинкт своё идеальное выражение находит, получается, в добре. Иначе говоря, в принципе не приношения вреда, дабы это не коснулось тебя.
Инстинкт размножения также находит своё идеальное выражение. В любви. Которая есть стремление соединиться, слиться, размножиться с другой душой или биополем.
Таким образом, стремление к любви и добру есть всего-навсего природные проявления биополей разумных существ. Но так как ещё одним законом природы является распространение полей, то эти принципы и стремятся расшириться до уровня Вселенной. Таким образом и возникает идея Бога — как всеобщей гарантии этого расширения, то есть бессмертия биополей.
А этим психолог отличается от священника. При обслуживании самой нематериальной из составных частей человека — души — он пользуется не идеальными инструментами идеальных понятий. А самыми что ни на есть материальными инструментами — эгоистичными, 'шкурными' интересами человеческого существа. Человек должен изменять себя в лучшую сторону не потому, что так требует вера в Бога, а потому, что это — в интересах его банального жизненного существования.
* * *
Мужика понять можно.
С одной стороны, новая, ищущая оплодотворения от него самка. Как бы эта женщина ни вела себя в социальном смысле, но биологически процесс описывается однозначно. Самка-любовница! Ещё один задел для распространения себя, дорогого, по Ойкумене. По оставлению себя в потомстве.