Заместитель архангела мрачно вздыхал — он любил Настю и, насколько это видно было при его статусе и выучке, не одобрял разрыва с нею своего друга. Почти разрыва. Теперь уже не разрыва. А потому он, несмотря на собственные вздохи, довольно уверенно пообещал кинуть на это дело кого возможно и 'густо пройтись' по делишкам Владимирского.
Тихон со своим сопровождающим переглянулись. Потом неприметный мужик отвёл зампрокурора в сторону и начал с ним негромко о чём-то переговариваться.
А Тишка подошёл к Серебрякову и сказал:
— Действовать будем так…
* * *
Наталья ещё раз глянула на надёжно прикованную к батарее соперницу и вышла вслед за главным из тех, кто её привёз, из комнаты.
— Тебя как зовут? — грубым, низким голосом спросил предводитель бандитов. Несмотря на то, что она сейчас была на их стороне, от этого голоса холодок страха словно гусеницей прополз по позвоночнику.
— Наталья, — ответила она как можно более сухо. Несмотря на то, что их интересы временно совпали, ничего общего с этими быками она иметь не желает. Что и хотела показать.
Предводитель шайки это, кажется, понял.
— Ну, а я — Корень, — буркнул он. И добавил:
— Пошли в кухню, перекусим. Где четверо, там и пятеро.
— Я не хочу, — качнула головою женщина.
— Ну, так выпьешь…
— Тем более, — отрезала она.
— Ну, как знаешь.
Показалось или нет, что в голосе вожака прозвучали металлические нотки?
Но в кухню пошла. Не на сучку же эту смотреть, сидя на диване напротив.
На столе уже красовалась бутылка водки. Рядом лежали колбаска, огурцы, хлеб.
'Типичный быдлячий обед' — вдруг с ненавистью подумала Наталья. Лицо её непроизвольно скривилось. Как раз протянувший руку к бутылке Корень быстро, но внимательно глянул на женщину.
Ничего. Перетерпит.
Разлили, выпили. Наталья продолжала независимо стоять в дверях, прислонившись к косяку. Глупо, но она не знала, что делать. Присесть с бандитами за один стол она не собиралась. Уйти в комнату и сидеть там, пялясь на похищенную жену Серебрякова, было ещё более глупо. Так и стояла, засунув руки в карман джинсов.
Бандиты выпили ещё по одной.
После этого их вожак прикрутил пробку обратно и проговорил:
— Харэ пока. Набираться не стоит. Подождём хозяйку. Надо быть огурцами, когда приедет. Вруби пока музыку, — скомандовал он, кивнув одному из своих, самому здоровому.
Тот начал искать что-то в эфире. Нашёл какую-то попсу.
Главный остро и недобро скосил глаза на Наталью.
— А девушка нам сейчас станцует.
Чего? — мысленно ахнула та. Нашёл подругу для танцев! Сам танцуй!
Это она и выговорила. Несмотря на внешнюю её решительность, в душу медленным чёрным дымом заполз страх.
— Ну, как хочешь, — миролюбиво осклабился бандит. — Мы тогда в картишки перекинемся.
Уфф, отлегло от сердца. Пошутили мы так, значит.
— На что забьёмся? — деловито осведомился самый молодой из шайки, тасуя колоду. — На долю в гонораре?
— Ну… — задумался Корень. — Мы ж так, от скуки. Развлечься. Шпилить на бабки сейчас — не в мазу. Давай, — он снова поднял свинцовый взгляд на Наталью, — вот на неё.
Все трое воззрились на женщину. Не сказать, чтобы раздевали глазами. Но неприятно очень посмотрели. Как на неодушевлённый предмет.
— Не смешно, — проговорила она, как бы понимая, что мужчины шутят. — Я лучшая подруга заказчицы. Без денег останетесь.
— А конкретно? — уточнил здоровый, пропустив её слова мимо ушей. — Кто выиграл — попишет?
— Ты, Валёк, думай, что говоришь! — покрутил пальцем у виска Корень. — Ты чё? Всё мирно. Мы ж свои. Ставлю, что она нам станцует.
— А проиграешь?
— Ну, я станцую, — ухмыльнулся вожак.
Бандиты заржали.
Наталья не знала, что делать. Уйти отсюда она не могла, пока не приедет Лариса. Хотя это было бы самым правильным — смыться от греха. Но — нельзя. Оставаться с этими зверями — опасно. А ведь они такие. Эти действительно могут… Проиграют человека в карты — и ножиком по горлу. Человеку. Чужому. Непричастному.
Гс-с-споди, как это получилось всё! Она, нормальная женщина из высшего общества… журналистка из хорошего издания. Что она тут делает? Как она оказалась в одной, можно сказать, лодке с бандитами?
И что теперь делать?
Оставалось только вести себя до предела независимо. Это ж урки. Это они её на слабину проверяют. Надо только не поддаваться — и всё будет в порядке.
Снова набрала номер Ларисы. Та — её защита и гарант.
Длинные гудки.
Наталья развернулась и ушла в комнату, где сидела похищенная.
Та встретила её злыми глазами, но ничего не сказала. Собственно, и захоти — не смогла бы. Рот её был залеплен скотчем. Но зыркнула, а затем отвернулась Серебрякова очень выразительно.
Наталья сделала вид, что её это не трогает.
Несколько минут прошли в тишине. Лишь слышно было изредка сопение со стороны батареи — жертва устраивалась поудобнее. Тяжело это — сидеть с прикованными сзади руками.
Наталья включила телевизор.
С кухни раздался взрыв хохота. Затем в дверь заглянул здоровый. Валёк, кажется.
— Слышь… Наталья. Пойдём. Корень зовёт. Базар есть.
Сердце ухнуло вниз. Но отказывать в просьбе было вроде не с чего.
То шутка была. Тупая. Бычья.
На деревянных ногах она пошла вслед за бандитом.
Её встретили глумливыми улыбками.
— Такое дело, Наташ, — проговорил Корень. — Выиграл я у этих лошариков.
Посмотрел на неё вроде даже добро:
— В общем, плясать тебе.
Наталья независимо дёрнула плечом:
— Мне-то с чего? Они проиграли, они пусть и пляшут.
Тягучим, но быстрым движением вожак вдруг оказался около неё. Ощерился.
— Ты, девка, базар фильтруй! Карточный долг платежом красен. Ты ж тему не отбила, когда мы тут договаривались. Стояла, слушала. Молчала. Молчание — знак согласия. А раз ты за меня вписалась, то давай. Делай теперь, о чём говорено. Давай, танцуй. Со мной.
— Не буду, — упрямо мотнула головой Наталья. — Во-первых, я не молчала. Во-вторых, я в ваши темы не вписывалась. Вы сами…
Договорить она не успела. В руке Корня словно сам собою образовался нож.
— Куда ты денешься, сучка, — яростно прошипел он. — Будешь. А не то я тебе на щеках такое нарисую, до конца жизни будешь только ночью на улицу выходить.
И остриё ножа действительно больно упёрлось ей в щёку.
— Ну? Медленно кивай. Только медленно, чтобы самой не пописаться…
Против воли у Натальи возникла ассоциация: то же слово, но с другим ударением. Потому что от ужаса ей друг захотелось именно этого. Она с трудом справилась с организмом. И медленно, осторожно кивнула.
* * *
Сразу войти в состояние управляемого сна некоторое время не удавалось. Я был слишком взбудоражен надвинувшимися событиями, чтобы пригасить, заглушить внутренний диалог.
Но вскоре привычная дисциплина эксперимента взяла верх. Недолгое зависание над самим собою… перестроение тонкой структуры… — и малый импульс человеческого сознания умчался в глубины гигантского вселенского 'интернета'.
Вот только 'гугля' здесь нет. Запрос-ответ невозможен. Вселенная — тот самый 'мозг', а в нём те самые 'аксоны'. Вот только связи между нейронами находятся в постоянном движении и изменении. Нужно поэтому очень цепко и аккуратно продвигаться по хаотическому лабиринту неостановимо сплетающихся и расплетающихся энергоинформационных взаимодействий.
Но сегодня дело идёт относительно легко. С Виктором у меня контакт свежий и довольно крепкий. И потому 'аксон' такой жирненький, румяный. Немного кудрявый: уходят завихрения в стороны. Но это сейчас не мешает.
А как приблизишься к сгустку, что можно идентифицировать с Виктором Николаевичем Серебряковым, бизнесменом и фарфоровым королём, тут уж и по лабиринту не надо ползать. Свои уже канальчики, широкополосные. Очень удобная у нас Вселенная. Взял из неё, что нужно, остальное задвинул в сторону, чтобы под ногами не путалась, и работаешь. А ниточку какую надо проследить — потянешь за неё. И из мятущегося, пульсирующего на краю сознания облака скатывается к тебе нужная деталь. Точнее, целый блок. Ибо и деталь эта своими связями обросла, их за собою тащит…