Это слово услышали воины его отряда. Потом оно долетело до других отрядов. Потом поселилось в Дорлифе. И блеск оружия потускнел. И блеск в глазах воинов подёрнуло туманом сомнений. И не стало легче от того, что битвы не будет.
Управляющий Совет решил, что отряды будут стоять на своих позициях ещё три дня и три ночи. Эти дни и ночи тянулись долго, так долго, как не сходит марево лесного болота, когда всё живое ждёт с нетерпением ясного света… И всё же время, когда, иссякнув, они должны были уступить место чему-то новому, наступило.
Савас и Фэдэф не спали всю ночь. Они ждали, потому что в них ещё жила уверенность, что видение Фэдэфа сбудется. Они знали: если отряды воинов покинут свои позиции и вернутся в Дорлиф, он будет застигнут врасплох.
– Савас, – к своему командиру подбежал дозорный отряда, спустившийся со сторожевой вышки, – по направлению к Дорлифу движется всадник. Он едет прямо на нас. Смотрите, его уже видно отсюда.
– Вижу, Кронорк. По-моему, он едва держится в седле. Его надо встретить. Кронорк, возьми коня и поезжай.
– Савас, думаю, это человек из моего видения, – тихо сказал брату Фэдэф. – Он несёт плохие вести. Надо всем быть начеку.
– Ты прав, брат. Тэзэт, поднимай отряд.
По сигналу рожка воины пробудились и окружили командира.
– Дорлифяне! – обратился к ним Савас. – Сегодня мы должны покинуть лагерь и разойтись по домам. И мы сделаем это, если человек, который приближается к нам со стороны леса, не заставит нас изменить решение и остаться здесь.
– Мы устали ждать! – крикнул кто-то из воинов.
Точно так же подумали многие.
– Мы устали ждать призрака! – подхватил другой.
– Бросили дела, чтобы готовиться к битве! А вышел обман!
– Сейчас вы сами решите, обманули вас или нет! – ответил недовольным голосам и нараставшему ропоту Савас. Он прекрасно понимал настроение воинов и не спорил с ними.
Незнакомый всадник, в сопровождении Кронорка, через коридор, который образовали расступившиеся воины, подъехал к Савасу. Наступила тишина. Он слез с коня и, сделав шаг, пошатнулся. Весь его вид говорил о том, что он на пределе сил. Савас снял с пояса флягу и протянул ему. Тот долго, захлёбываясь и проливая воду, пил.
– Савас, он сказал мне, что он Пэтэп из Нэтлифа. Добирается до нас трое суток. Он потрясён увиденным, – пояснил Кронорк.
– Ты в силах говорить, Пэтэп? – спросил Савас, когда нэтлифянин сполна утолил жажду.
– Да. Я должен предупредить вас.
– Говори громче! Все хотят слышать! – требовали воины. – Говори! Люди ждут!
– Я Пэтэп из Нэтлифа. Некоторые из вас знают меня.
– Я знаю его!
– И я знаю!
– Это случилось три дня назад. Утром после ночной охоты я возвращался домой. Со мной был Латуан, из лесовиков. Он остался в лесу, пошёл к своим. Когда моему взору открылся Нэтлиф, я увидел, что люди собрались на окраине. Их внимание что-то привлекло.
– Это были камни?
– Дайте ещё воды, – попросил Пэтэп и, сделав несколько глотков, продолжил: – Я тоже подумал, что это камни. И все, наверно, так подумали, потому что с виду это были камни, обыкновенные серые валуны. Они будто скатились с вершин Кадухара.
– И много было этих камней?
– Думаю, не одна тысяча.
– Не может быть! У страха глаза велики!
– Думаю, это и выманило нэтлифян из своих домов. Такого зрелища раньше никто не видел.
– Что же это за камни?
– Кто-то из нэтлифян вспомнил о посланиях из Дорлифа, которые принесли ферлинги, и закричал, что камни живые и что надо спасаться. Люди встревожились. Но было поздно. Камни ожили будто по команде: все разом поднялись на ноги и будто приготовились к броску. Могу сказать, что мне стало страшно, хотя я находился в отдалении.
– Эти твари двуногие?
– Нет. Они встали на четыре ноги. Но их передние ноги длиннее задних, и у них совсем не такая стать, как у волков или кабанов. Они напомнили мне… – Пэтэп пришёл в замешательство.
– Говори!
– Боюсь обмолвиться пустым словом.
– Говори! Не мнись!
– Я сравнил бы этих тварей с людьми, если бы не… – Пэтэп снова смутился.
– Что мешает тебе сказать, что они похожи на нас?
– Они… они были без голов. Я не видел ни шей, ни голов. На спине, где у зверей холка, у них большие горбы.
Над головами воинов прокатился гул недоумения.