Перед последним прыжком они высунули из горбов головы, обнажив свои глаза. Тут же два десятка воинов бросились бежать в сторону Дорлифа. Некоторые остолбенели. Были и такие, которые упали на землю и уткнули в неё свои лица, свой страх. Но большинство воинов устояло и вступило в бой.
Встретив глаза мчавшегося на него каменного горбуна, Савас почувствовал слабость в теле, руки его перестали сжимать копьё с той силой, с какой сжимали только что, куда-то пропало ощущение земной тверди под ногами, и они словно провалились и застряли в болотной перине, душа его на мгновение дрогнула и шепнула ему, что противник сильнее. Но он выполнил то, что задумал и приказал себе, готовясь к первой схватке: опёршись, как мог, на правую ногу, он сделал резкий выпад вперёд на левую и ударил копьём в голову горбуна. Удар случайно пришёлся в глаз. Савас дёрнул копьё на себя и попытался вонзить его в другого горбуна, напавшего на него. Но тот, отпрянув назад, встал на задние лапы. Савас сделал ещё один выпад, чтобы достать его. Горбун передними лапами схватил копьё и, выдернув его из рук Саваса, бросил на землю и ринулся на него. (Этот ловкий приём проделали в эти мгновения многие горбуны, добыв себе преимущество. Для дорлифян было неожиданностью, что те, кого они поначалу приняли за четвероногих зверей, оказались существами, которые имели схожие с человеческой рукой пятипалые лапы, способные хватать и держать). Савас вцепился в рукоять меча, быстрым движением вынул его из ножен и, обрушив на голову разъярённой твари, рассёк ей череп. Вдруг он почувствовал резкую боль в левой руке. Это был ещё один горбун. Он впился своими клыками в панцирь выше локтя, но, не сумев сразу прогрызть его, в ярости продолжал сжимать челюсти. Ещё мгновение, и он сломал бы Савасу руку. Но Рэгогэр, стоявший слева от него, опередил горбуна. Это был пятый горбун, которого секира Рэгогэра лишила головы. (В Дорлифе было всего несколько человек, которые могли сравниться с Рэгогэром в росте, силе и быстроте. Но таким безудержным, «бешеным», как говаривали про него сельчане, был только он. И не было в природе силы, которая могла бы остановить его, когда душа его кипела). Глаза каменных горбунов, повергшие многих в бессилие, Рэгогэра лишь бесили, и горбуны, которые наметили его своей жертвой, наталкивались на предел человеческой страсти, что горела бешеным огнём на лезвии его секиры.
– Тросорт, отходи! Отходи! – крикнул Савас и бросился ему на выручку.
Тросорт отстал от пятившегося назад отряда дорлифян и, окружённый тремя каменными горбунами, в одиночку отбивался от них из последних сил. Поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, он беспрестанно рассекал мечом воздух, не давая горбунам приблизиться и схватить себя.
В эти же мгновения справа от Тросорта горбун сбил с ног ещё одного дорлифянина. Прыгнув на него, он хватал пастью его руки, которыми тот отчаянно отбивался, пытаясь защитить лицо от клыков. Сдирая с него панцирь, горбун дырявил и рвал его тело. Воин в ужасе катался по земле, издавая страшные вопли.
Савас не добежал до Тросорта несколько шагов, когда небо над Дорлифом прорвал его предсмертный крик. Савас видел, как одна из тварей, увернувшись от удара меча, схватила передними лапами руку Тросорта и вцепилась в неё зубами. Две другие повалили его на землю и разорвали его тело на части… Неожиданный удар в спину опрокинул Саваса…
Он очнулся от сильной боли в правой ноге. Открыл глаза: кусок неба и измождённые лица воинов. Приподнял голову: его несли на накидке в сторону Дорлифа. Он осмотрел себя: то, что осталось от правой руки, было плотно перевязано тряпкой, через которую сочилась кровь. Но больше всего Саваса мучила боль в ноге. Среди воинов, которые были над ним, он узнал Гунуга.
– Гунуг… что с моей ногой? – слабым голосом спросил Савас.
– Горбатая тварь сильно потрепала тебя. Бедро порвано до кости, ты потерял много крови. Руку… ты сам видишь. К ранам приложили тулис. Если бы не Рэгогэр… Тебя отбил Рэгогэр. Он выручил многих.
– Где он?
– Бьётся. Горбунам он не по зубам.
– Страстью берёт – в силе эти твари не уступают нам, – заметил воин, которого Савас не вспомнил.
– Много полегло?
– Лучше бы не спрашивал. Меньше сотни осталось… меньше сотни… остальные пали. Мы отходим, Савас, – Гунуг не скрывал своей подавленности.
Савас попытался приподняться, чтобы увидеть, далеко ли до рва, но снова потерял сознание…
– Очнись, брат! Это я, Фэдэф! Савас! Савас, очнись!