Через три дня после того как дорлифяне на общем сходе сказали Фэдэфу «да», Управляющий Совет принял два закона: «О запрете выхода на Путь» и «О Хранителях». Фэдэф стал первым Хранителем.
Глава десятая
Морковный человечек радуется и печалится
Фэдэф вернулся с охоты ночью. Он снял пояс и повесил его на стену.
– Спасибо, друзья, – поблагодарил он свои мечи.
Вдруг он услышал прерывистый голос Саваса. Потом – голос Лелеан. «Уж не заболел ли Савас?» – подумал он и поторопился в спальню сына.
Лелеан сидела на постели рядом с Савасом и успокаивала его.
– Савасу приснился страшный сон, Фэдэф, – ответила она с укором во взгляде на немой вопрос мужа.
– Папа, мне приснился страшный сон.
Фэдэф подошёл к сыну и погладил его по голове.
– Ничего. Мне тоже снились страшные сны. И маме снились.
– Нет, папа. Это очень страшный сон. Мне никогда не было так страшно.
Савас прижался к Лелеан, одновременно отвернув лицо от отца. Фэдэф понял, что сказал сыну первые попавшие ему в голову слова, но это были не те слова, которые надо было сказать, – лучше бы он ничего не говорил.
– Савас, ты хочешь рассказать папе и мне сон?
– Хочу. Только завтра. А сейчас я хочу спать, но боюсь. Если я останусь в комнате один, мне снова приснится этот сон, и тогда я больше никогда не смогу спать.
– Я посижу с тобой до утра, – сказала Лелеан. – Спи, Савас. И ничего не бойся. Тебе приснится другой сон, хороший.
– Спокойной ночи, папа.
– Спокойной ночи, Савас, – Фэдэф направился к двери.
– Папа, ты завтра дома будешь или на войну с горбунами пойдёшь?
Фэдэфа удивило то, что Савас сказал «на войну». Он бросил взгляд на Лелеан.
– Ответь сыну.
– Завтра я останусь дома.
– И я расскажу тебе и маме сон?
– Конечно, расскажешь. Спокойной ночи.
Утром Саваса не тревожил страх: за остаток ночи кошмар больше не вторгался в его сон. Но он не ушёл совсем, а лишь спрятался внутри Саваса, и теперь душа мальчика хотела расстаться с ним. Расстаться можно было только одним способом. Пока родители неспешно завтракали, то и дело поглядывая на Саваса, он быстро съел кусок творожного пирога, запивая его руксовым чаем, и стал рассказывать.
– Сначала мне снилось, что ты катаешь меня на тележке, как раньше, когда я был маленький, – Савас посмотрел на отца. – Ты возил меня около дома, а потом спросил: «Хочешь, далеко поедем?» Я сказал, что хочу поехать далеко-далеко, потому что мне нравится долго и быстро ехать. Ты вёз меня по Дорлифу. Потом появились Верев и Гарураг. Они побежали за нашей тележкой, они хотели догнать меня. А я поддразнивал их и кричал тебе: «Быстрее! Быстрее!», и ты бежал так быстро, что они отставали. Потом ты нарочно замедлял бег, и они почти догоняли нас и пытались ухватить меня за рубашку. Тогда я снова кричал тебе, и ты припускал. Было весело, и я смеялся. Потом Верев и Гарураг отстали, а ты всё бежал и бежал. Я оглянулся и не увидел Дорлифа. Тогда я попросил тебя повернуть назад. Место было незнакомо и пустынно, и, наверно, я испугался. Но пока я испугался не очень сильно. Но всё равно испугался. А ты даже не посмотрел на меня и продолжал бежать. И я закричал громко-громко: «Папа! Папа! Поедем домой!» Ты услышал и повернул голову в мою сторону, но это был уже не ты. Это был твой брат – Савас.
– Савас, постой! – перебил сына Фэдэф. – Как же ты понял, что это был мой брат? Ты никогда не видел его.
– Папа, я не знаю. Но это был Савас. Я уверен: это был Савас.
– Хорошо, сынок.
– Савас закричал. Он почему-то закричал, и я снова испугался. Он бежал, оглядывался и кричал. И я заметил, что он смотрит и кричит не на меня, а на того, кто позади меня. Я боялся посмотреть назад и увидеть того, от кого он убегает. Но всё-таки я взглянул. Это был ты, папа. Савас убегал от тебя и кричал тебе.
– Ты запомнил, что он кричал? – спросила Лелеан.
– Сначала я не понимал его слов, потому что боялся. А потом услышал, потому что он повторял и повторял их.
Савас умолк и опустил голову: он должен был рассказать самое главное и самое страшное, но не знал, как это примет отец.