– Давай-ка покормим Кловолка, я тут кое-что нашёл, у себя дома. Фэли, возьми и ты, – Лутул протянул ей лепёшку. – Ещё мягкие. Как-то уцелели… Хорошо, что вспышки нашёл, с огнём совсем другое дело.
– Помнишь, как на Новый Свет ты угостил меня и Нэтэна лепёшками, точно такими же?
Лутул задумался.
– На Новый Свет я снова напеку лепёшек, много-много, и буду, как в прошлый раз, угощать ими всех, кто заговорит со мной. Я придумал такую забаву для себя, специально для Нового Света.
– Хорошо ты придумал, Лутул… Лутул! – вдруг вскрикнула Фэлэфи, напугав Лутула, Кловолка и даже бесстрашных ферлингов, которые громко замахали крыльями, как будто отбиваясь от этого крика. – Смотри! Чьи-то глаза! Видишь? Видишь?
– Нет, Фэли, – растерялся Лутул.
Фэлэфи подбежала к тому месту, где, как ей показалось, огненно блеснули глаза. Она присела и стала разгребать землю руками.
– Лутул, иди сюда!.. Смотри. Это… это твой ферлинг. Мне кажется, в нём не угасла жизнь.
Лутул принялся отбрасывать землю своими большими руками.
– Это Дуди! Это моя Дуди! – сказал он трепещущим голосом. – Не шевелится… Молчит. Дуди, скажи что-нибудь! Фэли, она умирает!
Фэлэфи заметила, что её руки тянутся к умирающему ферлингу. Но она не убрала их, как сделала бы это, боясь причинить птице боль, будь она прежней Фэлэфи. Напротив, она вверила им призыв своего сердца, и руки её стали осторожно-осторожно ощупывать тело Дуди. С каждым их движением она убеждалась, что они знают, что делают. Они получали едва уловимые токи, которых Фэлэфи не понимала, и посылали ответные. Лутул сидел рядом и молча наблюдал. Шея ферлинга будто притянула и не хотела отпускать руки девочки. И они колдовали над ней очень долго и напряжённо. Потом Фэлэфи отвела руки в сторону, и они продолжали свою работу с воображаемой шеей, с тем невидимым, что они взяли у ферлинга, чтобы вскоре вернуть. Они будто лепили что-то из глины, что-то присоединяли друг к другу и скрепляли, что-то подправляли. Потом они на мгновение остановились и бросили то недоступное взору, что было в них, в сторону шеи неподвижной птицы – Дуди встрепенулась, вытянула шею, встала на ноги и, издавая крик, замахала крыльями. Четверо её сородичей тоже закричали, замахали крыльями и подбежали к ней. От увиденного Лутул впал в бессловесное изумление.
– Лутул, я прилягу, отдохну немного, – слабый голос и потухший взгляд Фэлэфи говорили о том, что она отдала все силы, чтобы оживить Дуди.
– Устраивайся здесь, у костра, – Лутул снял с себя жилет и постелил его на землю.
Фэлэфи легла.
– Кловолк, иди ко мне, – едва шевеля губами, сказала она и сразу уснула.
Пробудили её голоса людей.
– Потерял, потерял! Я её потерял! – бормотал Руптатпур, потрясая перед собой мешком для овощей с привязанной к нему длинной верёвкой.
– Да тише ты, Руптатпур! Дай девочке поспать! – с чувством прошептал Лутул.
– Какой ещё девочке?! Видишь?! – он снова поднял перед собой мешок. – Видишь?!
– Вижу. Мешок как мешок.
– Мешок как мешок! – передразнил Лутула Руптатпур, с укором в голосе.
– Да тише ты! Дочка Норона спит!
– Я уже проснулась, Лутул, – сказала Фэлэфи, поднялась и подошла к ним. – Из-за чего же ты так убиваешься, Руптатпур? Я слышала, ты потерял что-то.
– Видно, картошку дорогой растерял. Мешок-то, наверно, дырявый, – подтрунил над нарушителем спокойствия Лутул.
– Дороди я потерял, – дрожащим голосом признался Руптатпур.
– Ну, тогда прости меня, Руп. Я не знал, что у тебя настоящее горе. Надо было сразу сказать, что Дороди погибла.
– Типун тебе на язык, верзила несуразный!
– Что опять не так?
– Я же говорю: потерял! Слышишь ты, что я говорю? По-те-рял!
– Как же ты её потерял, Руптатпур? – вмешалась Фэлэфи в разговор, чтобы прервать неуместные препирательства и наконец прояснить, что же случилось с Дороди.
– Дочка, на ходу жену я потерял. Волочил её вот на этом самом мешке к вашему костру. Остановился, чтобы проверить, как она, и заодно отдохнуть. Говорю с ней – не отвечает. Руками стал трогать, не видно же ничего в шаге, а вместо неё – коряга. Сначала перепугался очень: подумал, её беднягу так скрутило. Уж потом разобрал, что это дерево. Звал её, шарил руками в этой проклятой темени – всё впустую, – Руптатпур в отчаянии махнул рукой.
– А что с Дороди? Почему тебе пришлось её по земле тащить?
– Ей обе ноги придавило, дочка, еле высвободил их. Мы же в подвале прятались. Хорошо, что не в доме: дом Шорош полностью слизал. А подвал разрушил, да так, что едва живы остались.