Через четверть часа, умытая, причесанная и одетая, робот-служка внёс её в рубку управления и опустил на пол. Зверобой, весело насвистывая, сидел за рабочим столом, возле которого валялся грязный пластиковый мешок, и смазывал карабин. Он мельком глянул на маленькую девушку, кивнул:
— Как спалось, куклёнок? Проголодалась? Так, сейчас я тебя покормлю.
— Почему мы уже летим? Почему я так долго спала? Что ты там мне дал вместе с чаем? Что произошло? — вопросы её звучали сбивчиво и торопливо.
Охотник улыбнулся, обнажив белые крепкие зубы. Во взгляде его вспыхнуло торжество. Он любовно провел ладонью по стволу и ложу карабина. Тут Дюймовочка ойкнула и, ещё не веря обжёгшей её мысли, покачала головой. Охотник нагнулся, запустил руку в мешок и вытащил оттуда когтистую лапу, покрытую серо-голубой шерстью.
— Образину его клыкастую в Зале Славы пока не повесил. Её ещё обработать надо. А это — так, мелкий охотничий трофей. Если бы не был настолько велик, можно было бы носить на поясе — для удачи. Что скажешь, куклёнок? — Охотник весело посмотрел на застывшую Дюймовочку. — Как тебе — выйти живым из поединка с турланским вепром?
Он бросил лапу прямо перед девушкой. Дюймовочка не сводила глаз со Зверобоя.
— Как же ты посмел? — тихо промолвила она. — Как ты мог? Ведь ты мне обещал, дал честное слово.
— Ты что же, милая, серьезно думаешь, что я взаправду могу раздавать такие обещания какой-то игрушке? — брови Охотника удивленно поднялись. — А не кажется ли тебе, робот, что ты многого хочешь от человека?
— Я — не робот. Я…
— Хватит! — оборвал он Дюймовочку. — Вепр был застрелен мною вот из этого карабина. Корабль подлетает к случайной ключевой дисторш-точке. Я направляюсь на Землю. Ты удовлетворила свое параноидальное желание подергать турланского вепра за хвост. Всё, чудовища больше нет! Хочешь знать, как я это смог сделать? Только благодаря биороботу, который называет себя «Дюймовочка» и считает себя же очень умным. Что же тогда этот умный робот не мог уразуметь, зачем я нацепил на него шлем, передающий импульсы его умишка?
Дюймовочка взвизгнула в отчаянии и закрыла лицо ладошками.
— Что, догадалась? Я записал эти импульсы. Обработал на компьютере. Выделил нужные мне. Пришел ночью с передатчиком на холм. Подманил глупого зверюгу, нёсшегося на встречу с тобой. И всадил в него пулю. Так, да! Зверобой опять оказался умнее любого монстра. Люди могут теперь безбоязненно прилетать туда. Э, да что я тебе доказываю! Нашёл перед кем распинаться. Вот, — охотник вынул из нагрудного кармана небольшой пакетик. — Это не враки. Вепр действительно плачет перед смертью. Я тут собрал. Возьми себе, если есть желание. Несколько штук. На память о друге.
Зверобой высыпал перед Дюймовочкой несколько искрящихся хрустальных капель размером чуть больше гречишного зернышка — слезы вепра.
Дюймовочка оторвала лицо от ладоней. Глаза её были сухи, губы плотно сжаты, лишь только шрам резко выделялся сейчас багровой полоской на побледневшей коже.
— Профессор, тут такое странное дело, — начальник охраны наклонился к старику, сидящему перед микроскопом за столом, заваленным бесчисленными диаграммами, таблицами, заставленным пробирками и колбочками.
Он долго что-то шептал старику на ухо. Все лаборанты с любопытством повернули к ним головы, стараясь уловить и разобрать хоть слово. Наконец профессор сделал знак рукой и начальник охраны отстранился от него. Старик осмотрел всех находившихся сейчас в лаборатории и чётко произнес:
— На сегодня все свободны.
Обрадованные сотрудники быстро собирались, расставляли по местам препараты, выключали свои компьютеры, аппаратуру, убирали бумаги и документы со стола, прощались со старым профессором и уходили. Минут через десять лаборатория опустела. Старик повернулся к терпеливо дожидающемуся указаний начальнику охраны и спросил:
— Вы уверены, что это — первая партия? И человек не дал никаких объяснений? И именно — биомасса?
Тот лишь утвердительно кивнул на все три вопроса.
— Хорошо, несите. Только постарайтесь, чтобы этого никто не видел.
Профессор был очень стар, скоро он должен был встретить вековой юбилей. Как и всякий уроженец Ируана, в свои стол лет он по-прежнему был прям, как палка, жилист, уверен и порывист в движениях. Тёмное бронзовое лицо его было сухо, с мелкой сеткой морщин. Длинные седые волосы собраны сзади в «конский хвост». Маленькие несколько заостренные уши, сдвинутые ближе, чем у землянина, к затылку. Почти плоский нос, совершенно круглые глаза, менявшие свой цвет в зависимости от освещения от темно-карего до водянисто-голубого.