– Если не хочешь равняться на нашу совремённую молодёжь, – сказал он Феде, – ходи в своих галифе.
– Они, правда, не мои, а Семена, из соседнего барака. Но штаны эти, военные, почти что, новые.
В общем, тут такое дело получилось. Пришлось старому Фёдору молодому тёзке
своему, по сути, самому-то себе, пояснять, что и как.
Жаль, что до многого не смог дойти своим умом парень из тридцатых годов минувшего века.
– Город, оно, конечно, сообща, мы добрый построили,– серьёзно и деловито заметил Федя,– о таком даже и не мечталось. Но вот никак в толк не возьму, почему всё народное-то добро у вас теперь, у нормальных людей, буржуи отобрали. Скажи мне, ради чего же тогда весь сыр-бор в семнадцатом году разгорелся.
– Никакие они не буржуи, – почесал затылок Фёдор Пантелеевич. – Добрые очень.
Но тут Федя нашёл в себе силы резко возразить и даже горько рассмеяться. Как же!
Так он и поверил, что буржуины, да ещё с бандитскими и воровскими замашками о людях станут думать. Товарищи Карл Маркс и Владимир Ильич Ленин считали совсем по-другому
И правильно делали.
– Узурпаторы токмо об одном и мечтают, чтобы вы за миску щей им хоромы строили, – заметил Федя. – Противно на душе-то частично и жалко вас, дураков-то. Я, видишь, хоть на стройке за нормальные деньги тружусь. Именно потому, например, и по другим причинам охранять, как вон тот мужик с наганом, чужие терема никогда не стану.
– Станешь, – сказал старик, – я же работал…
– Ладно, не будем о грустном, – деловито, прямо, как большой начальник, произнёс
Федя, – жизнь, она ведь, штука-то не простая. Одно замечу, город славный получился и хорошо то, что ещё и Комсомольском называется, а не иначе. Проспекты широкие, дома добрые, парки славные, машины… Заводы, видать, есть.
– А как же, некоторые даже и функционируют… действуют время от времени.
– Лучше скажи ты мне, жива ли ещё моя жена Маша, да и твоя, конечно же.
Тут лицо-то старика засветилось, что солнце ясное.
Понятное дело, и внуки у них не имеется. Уже очень взрослые и все при делах. А их отцы, сыновья Федора Пантелеевича и Марии Игнатьевны, сами уже в пенсионных годах. Дмитрий и Пётр. Одним словом, жизнь идёт. Одни уходят, другие, как водится, приходят, на свет появляются…
Но жизнь, всё одно, явление без конца и начала. Каждый из нас, всё равно, где-то и кем-то родится. Правда, помнить не будет, кто он и откуда. Но ведь не это главное. Основное скрыто в том, что будет чувствовать и осознавать своё «я». А это значит, что всегда был, есть и будет.
Не даёт нам Господь небытия. Может быть, и дал бы, но нет в Мироздания даже понятия такого – «ничто». Да и быть не может. Всё заполнено жизнью, где всё мёртвое исключено и невозможно.
Чудно, конечно, говорил старик Куцев о вечности и бесконечности. Не по-научному, но доходчиво. Обычный ведь человек. Но воевал, понятное дело, с фашистами. Так что же оставалось делать, если они напали на Советский Союз. Тут уж вся страна старалась, никто живота своего не щадил. Но Великая Отечественная война – особенная страница истории города Юности. Отдельный разговор и очень интересный.
Впрочем, и сейчас этот город старается сделать всё, чтобы у страны имелись надёжные подводные и надводные корабли, отличные самолёты и многое другое. Именно, то, что мешает странам НАТО навязывать России свою волю.
Ну, так вот. Если коротко сказать, то встреча старого-то с новым была и приятна молодому Феде и Фёдору Пантелеевичу. Но если и приятно, то не полностью и не до конца. Посмотрел бы я на вас, если бы вы оказались на их месте. Это ведь равносильно тому, что глянуть в зеркало, и вместо своей привычной физиономии увидеть, к примеру, что-то не совсем понятное и привычное.
Даже не важно, если на вас, к примеру, глядит чёрт или ангел. Но надо учесть, что речь в сказке идёт об одном человеке. Если это понять, тогда, в принципе, ничего особенно фантастического с Куцевым и не произошло.
А в свои тридцатые годы минувшего, двадцатого века Федя самостоятельно добирался. Как дорогу назад отыскать, ему Пантелеевич подсказал. Как только вступил-то Федюша на почву твёрдую, то бесповоротно решил в будущее больше – ни ногой. Ну, их! Пусть живут, они себе в непонятном грядущем, как знают, как могут, как получилось. Придёт времечко – и он в то самоё счастье окунётся с головой. Куда ж деваться-то?
Жене-то своей ненаглядной поведал про те чудеса, что увидеть пришлось. Да не про все, главное расписывал, какой город-то будет, что не зря они тут стараются. Про остальное больше молчал. «Придет срок, Маруся, сама про всё узнаешь».
– Ты никак себе там, Феденька, подружку себе присмотрел,– нервничала его молодая супруга. – А теперь про всё, может самое, главное и не рассказываешь.