Может быть, во многом и потому молодые строители города и одновременно двух военных заводов работали слажено и хорошо. Но вот о собственном здоровье не очень-то и заботились. Ждали указаний сверху. Вот так сказка и перемешивалась с правдой. Нет, что бы вечером или даже ночью любому добровольцу самостоятельно, без всяких приказов и распоряжений начальников, взять, к примеру, и наловить рыбы. Так нет же!
Многие ждали, что придёт к ним добрый дядя в палатку или землянку и скажет: «Кушать подано, господа-товарищи! Вам с горчичкой подать мясо тетерева или со сметаной? А какие салфеточки подать? Голубого али розового цвета?».
Конечно же, деньги – это хорошо, тем более, честно заработанные. Но если их жевать, вместо яблока али груши, то никак витаминами не порадуешь свой организм. Обидно говорить, но такая вот пассивность настоящих героев труда и поныне удивляет историков. Конечно же, учили молодёжь и в те годы выживать в трудных и непривычных условиях. Но не так, как следовало бы.
Не всё было по-настоящему организовано. Потому и происходил трагические случаи. Причём, многие неприятности можно было избежать. Да и нужно было так сделать. Вот и один из них.
Произошёл он в январе, в лютую стужу, во время рытья котлована под одно из зданий будущего судостроительного завода. На нём, между прочим, не в такие уж и давние годы было построено немало ледоколов, сухогрузов, танкеров, паромов, эскадренных миноносцев, подводных лодок (в том числе, и атомных). Всего и не перечислить.
Так вот, парень, а не дядька в солидных годах, Степан, вроде бы, Ржанов, почувствовал во время работы, что силы покидают его. Цинга одолела. Причём так, она добровольца прижала, что он перестал понимать всё происходящее вокруг.
Оставил он свою тяжёлую и ответственную работу и пошёл, куда глаза глядят.
На беду ноги повели его в зимнюю тайгу. Так вот и плёлся парень в сторону заснеженных сопок. Зачем шёл и куда, не соображал. Только иногда его сознание включалось, на короткие мгновения. Примерно, точно так же, как у некоторых наших больших депутатов и членов правительства.
Шёл из последних сил не в клинику, не в санитарную часть, а в неведомые дали. В глухомань, одним словом. Не одну версту зашарпанными валенками промерил. Но через два-три часа силы оставили его совсем, и упал парень на какой-то обледеневший валежник. Пришла пора помирать ему от лютой стужи, физического утомления и тяжёлой болезни.
Лежал он, закрыв глаза, и улыбался. Перед ним существа разные стали появляться. Кроме них, со Степаном беседу уже вели те его друзья и товарищи, которые уже в покойниках давненько числились. И они все в один голос говорили:
– У нас тут хорошо, Стёпа. Давай-ка, быстрей помирай – и к нам. Мы уж тебя заждались. Здесь никаких тебе болезней и в помине нет. Да и всяких там ударных строек не ведётся. Кроме того, у нас не брюхатые дядьки командуют всем, а тем, кому надо. Всё, товарищ Ржанов, у нас по-справедливости, если, конечно, таковая, вообще, имеется.
А Степан такому приёму был очень рад и помирал с улыбкой на лице. «Надо же, ведь, как человека, по-доброму встречают. Может, и одежду там по-настоящему тёплую выдадут. Тут, видать, у них с поставкой вещей и продуктов всё налажено». И глаза закрыл.
Но когда очи свои открыл, то изумился просто. Любой бы человек оторопел от такого увиденного рая. Печка русская, небольшая, поленьями потрескивает, и лежит он на лавке, на мягкой подстилке. Поверх его тела, будто одеяло, большой овчинный тулуп.
Прямо у небольшого, грубо сколоченного стола, старуха, хозяйка избы этой райской, сказочной, копошится, какие-то снадобья готовит. Да ещё так вкусно ароматным мясным бульоном веет, что желание поесть немного, как-то, само по себе у него появилось.
Попытку Стёпа произвёл встать на ноги, чтобы поблагодарить хозяйку за радушный приём и сказать, что, мол, такой-то и сякой-то явился – не запылился в распоряжение Райского комитета и всё в таком роде. Но сил-то подняться с лежанки у него не нашлось.
– Тебе вставать-то не можно,– упредила его старая женщина. – Рано ещё.
– Ничего пока не понимаю.
– А что тут особо-то понимать? Зовут меня Варвара Семёновна. Родом я из здешних казачек. Жизнь такая вот и заставила меня ведьмой сделаться. Самой натуральной, настоящей.
– Так получается, что я нахожусь, Варвара Семёновна, в избушке на курьих ножках.
– Это радует, что ты разумом слабоват. Дураки, они ведь живучи, быстро на ноги встают. Какая тебе тут ещё избушка на курьих ножках? Обычная таёжная изба.