Дальше Ксюша не успела додумать, потому что не прошли они и ста метров по пляжу, как увидели бегущую к ним Дашу, которая захлёбывалась от рыданий:
— Ксюша! Ксюша! — кричала она. — Прости меня! Ты была права! Ты всё знала! Ты пыталась меня предупредить! Он… он мне показал! Он чудовище, живой труп! Ксюша, что мне делать?!
Ксюше стало страшно неловко перед своим спутником, она слегка сжала его руку и посмотрела в непроницаемое лицо:
— Простите нас, — попросила она.
На один краткий миг с лица Дормедонта Александровича спала каменная маска, и он печально улыбнулся Ксюше.
— Всё в порядке, — сказал он.
Ксюша обняла рыдающую подругу:
— Идём домой, Даш, там всё обсудим.
***
Даша пила чай с валерьяной, судорожно вцепившись в чашку. Ксюша распаковывала один из планшетов.
— Ксюша, ты меня удивляешь! Как ты можешь быть такой спокойной?!
— Просто я уже устала волноваться.
Ксюша прикрепила к планшету лист ватмана и принялась рассеянно водить по нему карандашом:
— Почему бы нам просто не собрать вещи и не уехать?
Даша всхлипнула с особенным чувством, и губы её опять задрожали:
— Я не могу — я люблю его!
— Любишь его высшей всеобъемлющей Любовью, лишённой всякой человеческой мелочности?
Даша удивлённо воззрилась на подругу. Ксюша вздохнула и, не переставая рисовать, пересказала ей всё, что узнала от Мана.
— То есть я могу снять проклятие? — воскликнула Даша.
— Похоже на то, — ответила Ксюша. Она окинула набросок портрета взглядом и отложила карандаш.
— Только вероятность мала, а риск непомерно велик, — сказал нарисованный на портрете Дормедонт Александрович. — Но даже если это и удастся, вы уже всё равно не сможете быть вместе в этом мире. Тела наши давно умерли.
Даша дико завизжала и с ногами забралась на обеденный стол, за которым сидела. Ксюша взяла карандаш и быстро написала в левом верхнем углу: «Господи, спаси и помилуй раба твоего Дормедонта, — потом, подумав, добавила: и нас грешных».
— Это, безусловно, очень лестно, — сказал Дормедонт Александрович, поднимая глаза к надписи, — но, право же, не стоило.
— Мне так будет спокойнее, — уверенно сама себе кивнула Ксюша. — Но, по правде говоря, я не ожидала, что Ваши портреты оживают, иначе я бы поостереглась.
— Дело не столько во мне, — возразил Дормедонт Александрович, — сколько в том, кто рисовал портрет, даже скорее в том, с каким чувством он его рисовал…
Ксюша почувствовала, как краснеет под взглядом графа.
— Всегда с таким чувством рисую, но раньше мои рисунки не оживали, — буркнула она.
— Я не знал, что Вы художник, — улыбнулся Дормедонт Александрович. — Иначе, возможно, я бы попросил Вас нарисовать что-нибудь для меня.
— Я архитектор, — возразила девушка.
— Ксюша, — слабым голосом спросил Даша со стола, — кто это?
— Дормедонт Александрович Храповицкий, к вашим услугам, — граф на рисунке поклонился со старомодной элегантностью.
— Тот самый, из соседней могилы? — простонала Даша, слезая со стола. — Я бы могла догадаться.
Дормедонт Александрович приятно улыбнулся.
— Если Вы не возражаете, я задержусь на этом рисунке — это вносит в мою жизнь приятное разнообразие.
— Вряд ли у меня есть право выгонять Вас отсюда, — вздохнула Ксюша.
— Могу я попросить Вас нарисовать кресло?
— Полагаю, что кровать Вам тоже понадобится.
— Кушетки будет вполне достаточно.
***
Впервые за многие, многие годы Дормедонт Александрович проснулся от того, что солнце светило в открытые окна. Он встал, потянулся и подошел к границе рисунка. Возле кресла был нарисован столик с завтраком. А за границей картины, возле настоящего окна, освещенная настоящим солнцем Ксюша хлопотала у плиты.
Они перекинулись парой слов и решили завтракать во дворе, куда девушка перенесла планшет с рисунком. Скоро к ним присоединилась Даша. Вид у неё был взлохмаченный и невыспавшийся. Она покосилась на рисунок, где Дормедонт Александрович пил кофе в своем кресле, и села как можно дальше от него.
— Я много думала этой ночью, — сказала Даша. — Думаю, я кругом неправа. Я хочу попросить прощения у Ричарда.
— Превосходная мысль, — одобрил Дормедонт Александрович. — Когда я видел его вчера вечером, он был сам не свой.
— Что, ещё более сам не свой, чем обычно? — уточнила Ксюша.