***
Ксюша проспала едва ли пару часов. Ей опять снились подземелья, где гулял смрадный ветер разложения — впрочем, на этот раз это было совершенно неудивительно. Она встала, оделась и принялась в рассеянии бродить по дому, огромному, пыльному и совершенно пустому. Дойдя до комнаты, где лежала Даша, она села на край её кровати и некоторое время смотрела на подругу, потом взяла зеркальце, всё ещё лежавшее на прикроватном столике, поднесла к приоткрытому рту Даши. Зеркальце запотело.
Ксюша поднялась, не зная, что, собственно, ей следует делать дальше. И тут в комнату вошёл давешний мерзкий старик. Он воззрился на девушку полным ненависти взглядом красных слезящихся глазок и заскрежетал:
— Я знаю, знаю, зачем ты пришла!
Ксюша взглянула на него с безразличием и подошла к окну. Оттуда открывался чудесный вид на поросшие лесом холмы, полого спускающиеся к морю, и белый, словно жемчужина, город на берегу. Девушкой овладело некое бесчувствие.
— Ты пришла, — продолжал старик, — чтобы убить его.
— В таком случае Вы знаете больше, чем я.
Старик презрительно фыркнул:
— Тебе меня не обмануть! Не прикидывайся ягнёнком — ты не позволишь себя сожрать — только не ты! Ты возьмёшь его за руку и отведёшь к этому вашему Богу. Ты всегда считала, что душа будет счастливой и свободной рядом с Богом. Но что может знать о счастье этот ваш Бог, сидя у себя в облаках, таких белых, таких пресных. Счастье — это страсть, счастье — это кровь, это убийство слабых!
— Интересная теория, впрочем, не новая и довольно распространенная, — отозвалась Ксюша, пытаясь открыть рассохшееся окно. — Но если Бог и есть где-то, то в облаках его точно нет, это доказано учеными ещё сто лет назад.
— Ты говоришь как хозяин, но тебе меня не обмануть — я знаю, это ты внушила ему такие мысли.
— Думаю, с тобой бесполезно спорить, но мне нет дела до твоего хозяина, единственное, что я хочу, это разбудить подругу и убраться отсюда.
— Ну, так разбуди её, — насмешливо прошамкал старик.
— Скажи, как.
— За горой есть брошенный монастырь, там, в скрытом храме есть потир — напои из него подругу, и она проснётся.
Ксюша обернулась и посмотрела на старика:
— Поклянись жизнью хозяина, что это правда.
— Клянусь, — гаденько усмехнулся старик.
«Там подвох, это точно, — подумала Ксюша. — Ну, ничего, наше дело правое — всё лучше, чем здесь сидеть».
— Проводи меня к выходу.
— Сию минуту, госпожа, — и старик зашаркал из комнаты, противно хихикая.
***
День был чудесный и солнечный. Лес благоухал запахами прогретых солнцем смолистых деревьев. Но царившие вокруг покой и красота казались Ксюше показными, неискренними и раздражали.
За горой действительно оказался монастырь, который, как и усадьба, начал уже медленно превращаться в руины. В этом, во всяком случае, старик не соврал. Она смотрела на него сверху, но приближаться ей не хотелось. Девушка перекрестилась, прочитала «Отче наш» (единственную молитву, которую она знала) и начала спуск.
В лощину солнечный свет не проникал, поэтому было сумрачно, и с веток деревьев то и дело падали крупные капли. Кое-как протиснувшись между покосившимися створками ворот, Ксюша столкнулась нос к носу с католическим монахом.
— Что привело тебя к нам, дочь моя? — слащаво нараспев произнес монах.
«Плохо, — подумала Ксюша. — Очень плохо. Старик сказал, что монастырь заброшен, да и снаружи он не выглядел жилым. Видимо, в этом и состоит подвох». Но страха девушка не чувствовала. То есть, ею владело некое неприятное предчувствие, но воспринималось и принималось сознанием оно холодно и безразлично. Похоже, она устала бояться.
— Я думала, монастырь необитаем, — Ксюша решила действовать в лоб.
— Боюсь, что нет, дочь моя. Боюсь, что нет, — всё также слащаво пропел монах.
— Что ж, тогда я пойду, — сказала Ксюша, отступая к двери.
— Боюсь, что нет, дочь моя. Боюсь, что нет, — пропел монах.
— Простите?
— Мы не можем тебя отпустить, — ласково улыбнулся монах. — К нам так давно никто не заходил…
При последних его словах по полу пополз туман, глаза монаха впали и вспыхнули красным, кожа побелела и обтянула череп, да и весь он словно бы ссохся и стал похож на мумию.
— А нам ведь тоже надо чем-то питаться, — закончил он.
***