Жидкость, которую им выдали как чай, даже близко его не напоминала. Это была просто тёплая вода коричневого цвета. Дай Бог, чтобы она была кипячёная. Пожевав вязкого полусырого хлеба, они запили его чуть тёплым чаем. Потихоньку начали осматриваться. Обитатели камеры зашевелились, приходя в себя после тяжёлой ночи, проведенной в непривычных условиях. Послышались детские голоса. Кто-то капризничал, кто-то хныкал, требуя чего-то от мамы или бабушки. Две девочки громко ссорились, отбирая друг у друга игрушку. Некоторые женщины разворачивали свои узелки, доставая какую-то скудную еду, чтобы покормить детей.
Дора и мама поняли, что эти люди уже давно находятся здесь, и им даже приносят из дому передачи.
Постепенно они познакомились с некоторыми соседками по камере. При более близком знакомстве они узнали, что почти все эти люди были арестованы по доносам соседей, которые посягали на их жильё, ценности или мебель. Некоторых схватили на улице. Были и такие, как они - о том, что они прячутся, донесли дворники. Мужское отделение находилось где-то рядом. Свиданий не разрешают. Слава Богу, хотя бы изредка разрешают передачи. Если у кого-то в городе есть друзья или хорошие знакомые, то они немного помогают.
Что будет дальше - никто не знает. Все молча ожидают своей участи. Дела их ведёт какой-то следователь украинец. Отзывы о нём положительные. Он сочувствует арестованным евреям. Многим пытается помочь и даже денег не требует. Говорят, что он состоит в Организации Украинских Националистов. Когда в камере набирается много людей, их куда-то увозят. Слухи ходят разные. Одни предполагают, что везут на железнодорожную станцию Сырец и куда-то отправляют. Другие утверждают, что прямым ходом в Бабий Яр. А там участь у всех одна - расстрел.
Глава 11
Дни в камере тянулись медленно. Каждый день, под конвоем полицаев, уводили по несколько человек.. Больше их никто никогда не видел. Взамен приводили новых.
Дора с мамой перебрались на освободившиеся верхние нары и ютились там вдвоём. На дощатые полати были брошены какие-то матрацы, изношенные и спрессованные до толщины рубероида. От них исходил тяжёлый дух человеческих испражнений загноившихся ран. Наверное это остались ещё после тяжело раненых с госпиталей Гражданской войны. Зато теперь у женщин появилась хоть какая-то возможность поспать. Дора мужественно переносила все невзгоды камерной жизни. Мысли её постоянно были заняты одним - что с детьми? Почти двое суток она вообще не могла уснуть. Стоило только закрыть глаза и перед ней проносились видения: лица её детей, испуганный, затравленный взгляд мужа.
За ночь ей удавалось поспать два-три часа. Остальное время она, просто, не могла сомкнуть глаз, боялась кошмаров. Ей всё казалось, что дети тоже арестованы и находятся где-то рядом. Иногда, проваливаясь в глубокое забытьё, она вдруг слышала требовательный плач проголодавшегося Семёнчика. Очнувшись, она поняла, что это плакал ребёнок у сидящей рядом на нарах женщины. Затем, мысли её опять перенеслись домой к своим. Она подумала о том, что Лизочка уже выросла из своего зимнего пальтишка и необходимо покупать новое. И Антоша тоже жаловался, что его ботинки жмут ножку и, вдобавок, протекают. Дворовой сапожник Мотл сказал, что ремонтирует последний раз. Уже не к чему было крепить подмётки. Наступила зима и мальчику необходимо покупать тёплую обувь. Да и Семёнчику не помешало бы что-то тёплое прикупить. Скоро, наверное уже станет на ножки и пойдёт. А во что обувать? Так, потихоньку делясь с мамой о семейных проблемах, они хоть немного отвлекались от своего трагического сотояния и им становилось легче.
Дора вспомнила мужа. У неё перед глазами возникло его, измученное постоянным моральным напряжением и тяжёлым недугом, лицо. Обычно всегда поздней осенью у него особенно обострялась болезнь. Необходимо было тепло и усиленное питание. Да где такое теперь взять? Как он там сейчас справляется один с тремя детьми? Слава Богу, что рядом такая соседка, как бабушка Нина. Но на ней тоже ребёнок! Правда, в далёкой Ядловке живёт Володина мама - баба Настя. Её муж, Мина, Володин отчим, надёжный мужик, любит их детей. И самое главное, что о Володиных родителях мало кто знает. Да и живут они в такой глуши, что туда и добраться трудно, особенно, в распутицу. От них давно уже не было никаких известий. Правда, месяц назад, Володя встретил на базаре земляка из Ядловки. Узнал от них все сельские новости. Родители живы и здоровы. В селе всё, относительно, спокойно. Для сохранения доходов от сельской местности, немцы даже колхозы начали восстанавливать. Пользуясь удобным случаем, Володя родителям гостинчик через земляков передал. Может быть, Володе, как-то удастся туда выехать с детьми и затаиться там на это трудное время? Мысль пришла ей в голову, как-то неожиданно. Это было как прозрение свыше. "Как же я об этом раньше не подумала?" Господи! Да это же выход из положения!
Дора, как и все молодые люди того времени, была далека от религии. Но тут она поверила в то, что сам Господь указал ей единственный путь спасения детей!
Дора опустила голову, закрыла глаза и ... начала молиться. Собственно, это была и не молитва. Дора не знала ни одной молитвы. Она, просто, разговаривала с Ним, просила Его о помощи. Нет, не себе и не маме. Она просила Его дать ей малейшую возможность, хоть как-нибудь сообщить Володе о том, чтобы он вывез и спрятал детей у своих родителей. Их надо было спасти любой ценой! Ещё она просила Его, дать ей мужество выдержать эти предсмертные дни.
И чудо свершилось. После того, как она обратилась к Богу, выговорила всю свою внутреннюю боль, Дора поверила, что Он обязательно поможет. На душе сразу стало легко и спокойно. Она почувствовала какую-то опору и уже была уверенна, что с её детьми ничего не случится. Она приобрела какую-то внутреннюю уверенность в том что дети будут спасены. Они уже были под надёжной защитой!
Теперь женщина испытывала облегчение. Её уже не пугала камера и то, что ей придётся ещё пережить. Как ни странно, но нервы её уже отошли от постоянного напряжения. Наконец-то кончился весь этот кошмар униженного прятания в тряпках на антресолях. Постоянные вздрагивания от каждого стука или звонка в дверь. Закончилась эта страшная неопределённость, в ожидании неизвестности. Наконец-то закончился весь этот кошмар трусливого скрывательства, как преступники, которые вне закона и находятся в бегах. Теперь это уже осталась позади! Что будет с ними дальше - самому Богу только известно. Во всяком случае, они сами не могут ничего изменить. Они с мамой уже стояли у роковой черты, которую надо перейти с достоинством. Главное: дети, пока что, в относительной безопасности. О себе она уже не беспокоилась. Дора поймала себя на мысли, готова на всё, даже на самое страшное. Просто, скорее это бы уже закончилось. Она перешагнула порог страха и теперь её ничто не пугало.
Глава 12
Гораздо сложнее было с мамой. Дора, как могла старалась поддержать больную маму. Для её пожилого возраста и слабого сердца пережить такое потрясение было очень сложно. Дора постоянно пыталась отвлечь маму от мыслей о предстоящем. Затевала разговоры о их жизни в Могилёв-Подольске, о знакомых и родственниках, о её прежней работе в театре, где она служила костюмершей. Старалась хоть чем-то отвлечь в благоприятную сторону мысли пожилой женщины с помощью воспоминаний о чём-то смешном, о местечковых "знаменитостях" Могилёв-Подольска:
- Мама, а ты помнишь Йоську-утильщика? Ну, он ещё ездил на пароконной бричке, но запряжена была только одна лошадь? Вторую он пропил, но всегда говорил, что цыгане украли.