С 1888 года по 1902 год мне приходилось бывать в правлении Реутовской мануфактуры, помещавшемся в полуподвальном этаже роскошного особняка Мазурина на Мясницкой улице2, но за все это время ни разу не пришлось встретиться с хозяином этого дела; как предполагаю, Мазурин мало интересовался своим делом. Между тем мне очень хотелось повидать Мазурина и познакомиться с ним, из-за рассказов моей матушки о родоначальнике этой семьи, с которого началось особенное денежное благополучие этой фамилии.
Этот жуткий рассказ мне пришлось много раз слышать еще с самого раннего детства, и он удержался у меня в памяти до глубокой старости. Кроме того, что я слышал от своей матушки, мне пришлось от одного моего знакомого получить печатную брошюру3, где описывалось все то же, но с большими подробностями, кончавшееся смертью этого Мазурина4. Я постараюсь рассказать, как это у меня сохранилось в памяти.
Матушка относила это событие к 1845 году5, когда ей было тринадцать лет. Она была взята родителями на это необычайное зрелище на улицу Покровку, где жил Алексей Мазурин, которого вели из дома в Казанский собор6 для принесения клятвы в правоте своих показаний на суде.
Покровский дом Мазурина находился рядом с церковью Воскресения в Барашах7, известной тем, что императрица Елизавета после своего венчания с графом Разумовским в селе Перове приехала в церковь Воскресения в Барашах и отслужила благодарственный молебен. По случаю этого события на церкви была водворена глава в виде короны с крестом, каковая была снята во время революционного времени в 1932 году и церковь упразднена.
Двухэтажный особняк Мазурина стоял в глубине большого двора, сзади его находился сад, а по бокам двора размещались флигели для жилья приказчиков и амбары для склада товаров8.
Дом этот был продан Мазуриными приблизительно в 1888–1890 годах моему знакомому, сибирскому купцу Евстафию Ефимовичу Емельянову, который изменил ему вид некоторыми пристройками и украшениями. До этого он был мрачного вида, окрашенный в желто-грязноватый цвет.
Мазурина считали за умного и предприимчивого купца, пользующегося известностью среди московского купечества; особенно с ним дружил один богатый грек (фамилию забыл, но Н. П. Сырейщиков, любитель хроники из жизни московского купечества, мне называл Баюкли9), занимающийся скупкой сибирских мехов, продавал их в Лондоне и, кроме того, торговал жемчугом, бирюзой и другими драгоценными цветными камнями, привозимыми из Индии. Дружба Мазурина с греком с каждым годом укреплялась, и они решили побрататься между собой, то есть поменяться крестами, надетыми на них во время крещения, и после чего считали себя родными братьями. Начиная какое-нибудь дело, всегда советовались друг с другом и в тяжелые годы поддерживали взаимно деньгами.
Грек, скупивший достаточное количество мехов, собирался поехать в Лондон, а оттуда поехать в Индию для пополнения своего ассортимента драгоценных камней, зашел перед отъездом к Мазурину с просьбой взять на хранение его драгоценности, коих у него было на значительную сумму, опасаясь оставлять их в своем деревянном доме в Успенском переулке10, говоря: «Избави Бог, пожар!., все сгорит, а у тебя дом и амбары каменные, хорошо охраняемые, да, кроме того, жена моя сравнительно молодая женщина, чего не бывает… все возможно, увлечется и может растратить!»
Мазурин с охотой согласился исполнить его просьбу.
В день отъезда грек привез ларец, наполненный драгоценностями, и передал их Мазурину в его кабинете в присутствии его десятилетнего сына, случайно пришедшего к отцу.
Кроме того, грек, вручая ларец, передал Мазурину сумму денег, по его мнению, достаточную на прожитие его жене с двумя дочерьми в течение двух лет, говоря: «Я рассчитываю совершить поездку в год, но, может быть, задержусь, так на всякий случай даю на два, чтобы моя семья ни в чем не нуждалась за мое отсутствие». Трогательно простились, и грек уехал.
Греку благополучие сопутствовало во всех делах: в Лондоне меха продал по высокой цене, нашел скоро отходящий корабль в Индию, в Индии накупил подходящие драгоценности, сел на корабль для обратного путешествия в Лондон.
Но вскоре счастье ему изменило: корабль попал в сильный шторм, понес аварию и пошел со всеми людьми и товарами ко дну. Спасшихся было мало, но одним из них оказался грек, уцепившийся за какой-то обломок корабля, с которого был снят — в бессознательном состоянии — на корабль, идущий из Европы в Индию. Его, еле живого, доставили в какой-то порт и поместили в больницу, после долгого пребывания в больнице был выпущен и очутился на воле без средств и знакомых. Принужден был обратиться к английскому консулу с просьбой отправить его в Россию, но получил отказ, после чего побывал у всех консулов других государств и везде получил отказ.
7-2
Особняк К. М. Мазурина располагался в современном домовладении 31–33 по Мясницкой ул. (не сохранился) (сообщено Н. А. Филаткиной).
7-5
Описываемое событие не могло относиться к 1845 г., т. к. один из главных его участников, А. А. Мазурин, умер в 1834 г. Скорее всего, мемуарист в описании событий, связанных с клятвопреступлением А. А. Мазурина, опирался не на рассказ матери, а на воспоминания бабушки (может быть, в пересказе своей матери).
7-6
Казанский собор на Никольской ул. был построен в 1612 г. и освящен в 1636 г., закрыт в 1930 г. и разрушен в 1936 г. Восстановлен на прежнем месте в 1995 г.
7-7
Храм Воскресения Христова «в Барашах», на углу ул. Покровки и Барашевского пер., был построен в 1733–1734 гг., закрыт в 1929 г., колокольня и купольное завершение разобраны в 1932 г.
7-8
Усадьба А. А. Мазурина во второй четверти XIX в. располагалась на месте современного дома № 34 по ул. Покровке и домов № 2–6 по Лялину пер. См.: ЦАНТД. Яузская часть. Д. 202.
7-9
В купеческом мире Москвы был известен нежинский грек И. Д. Буюкли (не Баюкли), ровесник А. А. Мазурина. В своих неопубликованных воспоминаниях о семье Мазуриных П. М. Юдина называет фамилию другого грека-купца — Ашкенази. См.: Филаткина Н. А. Мазурины (по страницам неизданных мемуаров) // Московский журнал. 1997. № 6. С. 24.