— Анна Зольтен, гляди, куда ставишь ноги, — выговорила ей подружка.
— Спасибо, честное слово, буду глядеть. Понравился тебе стих, да? Интересно, а он обращен к кому-то реальному? Вот бы и мне кто такое сочинил!
— Давай я сочиню. Это не трудно, — предложила Паула. — Только подожди минутку-другую, пусть придет вдохновение.
И совершенно позабыв о том, что они опаздывают, девочка застыла на месте, а потом, приложив правую руку к сердцу и обращаясь к Анне, торжественно начала:
Анна уставилась на подругу в немом восторге. Мэгги и Сюзи расхохотались.
— Ей сочинять стихи не труднее, чем подмигивать, — хвастливо заявила Сюзи, словно рифмоплетство Паулы было ее собственной заслугой. — Ты бы слышала, какой ужасныйстих она сочинила про меня в прошлом году. Ну и умора! Помнишь первые строчки, Паула? Я просто ненавижу этот стих.
— Ты хочешь сказать — обожаю, — поправила Мэгги. — До сих пор удивляюсь, как ты не вытатуировала эти слова у себя на лбу.
— Не надо завидовать, дорогая, — не задумавшись ни на секунду, отмахнулась Сюзи.
Паула, шагавшая, как ни в чем ни бывало, подмигнула Анне.
— Я от папы научилась, — объяснила она. — Он все время этим занимается. Мы не сочиняем собственных стихов, только пишем пародии на чужие. Придумать что-то свое у меня вряд ли получится. Стих для Сюзи я сочинила, переделав "Атаку легкой кавалерийской бригады".[21]
Сюзи немедленно закричала:
— Прекрати, — одернула ее Паула. — Мне ужасно понравилось стихотворение, которое ты прочитала, Анна. Я понимаю, что ты имеешь в виду, когда говоришь — "я теперь и впрямь с ней знакома". Похоже, она тоже была застенчивой.
— Наверно, — машинально согласилась Анна, думая о другом. Ей не терпелось узнать, почему Паула так сказала — "спрятана внутри загадка".
Может, Паула нарочно, чтобы она, Анна, спросила?
— А почему… что ты хотела… про загадку внутри? — девочка отвернулась от подружки и уставилась на плиты тротуара. Негоже спотыкаться, пока ждешь ответа на такой вопрос.
Паула недолго думала, она была человек прямой, к тому же догадка оказалась верной — ей тоже страшно хотелось поговорить об этом с Анной.
— Дело не только во мне. Мы все немножко запутались. Мы тут обсуждали пару дней назад, когда ты пошла к доктору. Понятно — зрение у тебя плохое. Ты нам в первый день сказала, ну и самим нетрудно заметить. Но при всем при этом часто ты видишь совершенно нормально!
— В половине случаев забываешь про твои проблемы с глазами, — призналась Мэгги. — Иногда кажется, ты как все. А потом вдруг понимаешь — тебе в жизни не разглядеть написанного на доске, даже с первой парты, а я каждую букву прекрасно вижу и с последнего ряда.
Анна так привыкла к своему плохому зрению, что вопросы подружек повергли ее в полное изумление. Пока она искала подходящий ответ, в разговор снова вступила Паула:
— Вот сегодня, ты подходила к месту встречи, и я сразу догадалась, что ты знаешь, где я, хотя люди на остановке почти заслоняли меня, а ты была гораздо дальше, чем школьная доска.
— На тебе же красная юбка, — ответила Анна, — и желтый свитер. Мне бы тебя никогда не узнать, если бы не цвет одежды. Лица твоего я совсем не видела. Иногда мне кажется — я кого-то узнала, машу рукой, подхожу ближе, смотрю — совсем незнакомый человек. Теперь я, пока не уверена, только улыбаюсь.
Нужные слова на ходу приходили в голову, и Анна вдруг поняла, — она узнала о себе что-то совсем новое, вернее, чувствовала всегда, но словами высказала первый раз в жизни.
Они дошли почти до самой школы. Внезапно девочка сообразила — надо еще кое-что объяснить! Ужасно трудно коротко рассказать о сложном.
— Я вроде тебя и всех остальных, Мэгги, и думать не думаю о своем плохом зрении, пока не попадется то, чего мне не разглядеть. Дома я знаю каждый закоулок, бегаю быстро и вовсе не спотыкаюсь. Но в незнакомом месте приходится все время следить, где ступеньки и всякое такое.
— Ты смотришь по сторонам так же, как и мы, — вставила Паула. — Не похоже, чтобы тебе чего-то не хватало.