— Растяжимое понятие, годен любой ответ. — Гельвис бросил обертку в урну, спустился к кромке воды, поболтал руками в волне. Со всех сторон к его пальцам сбежалась стайка мальков. — Каждый человек получает то, чего достоин.
— А я вот верю в ключевые моменты, от которых вся жизнь может танцевать иначе... Хотите посмотреть, как мы не познакомились?
— Вы и это можете?
— Я же сказала: мой отец был археонавтом.
Ларра подтолкнула Гельвиса к эскалатору. Не удовлетворившись прогулочной скоростью, поволокла его за руку, принуждая перескакивать с дорожки на дорожку («Помните, как на этих дорожках играли в пятнашки?») — точь-в-точь раздосадованная мамаша с капризным ребенком. Перебравшись на скоростную ленту, крупно зашагала по ней, объясняя на ходу:
— Знаете, сколько времени проводит среди нас археонавт? Не более половины жизни. Для нас его спуск длится всего час, сутки, максимум неделю, в зависимости от точности хроностыка с нашей реальностью. Но там-то, в прошлом, наблюдатель проводит годы — биологические часы организма необратимы! Последние пять лет отец уже никуда не уходил, был тих и задумчив, как деревенский дед на завалинке. Умер, по нашим меркам, в цветущем возрасте — семьдесят два. На самом деле, ему тогда стукнуло сто пятьдесят... Вот так.
Ларра говорила и говорила, не нуждаясь в собеседнике, — с тем же успехом она изливала бы душу и бесчувственному микрофону тайпа, и старому верному Домовому, и просто вслух, наедине с собой, когда уже сработал друг-катализатор и не успокоишься, пока не выскажешься до полной опустошенности.
А Гельвис молчал. Все внимание уходило на то, чтобы поспевать за рослой, широко шагающей, почти забывшей о нем и все же не отпускающей руки женщиной...
...Рука согнута, как жизнь...
4
Институт Времен занимал бывший дворец бывшего царского вельможи. Город не раз предлагал историкам новое, специально приспособленное к хронопускам здание, но археонавты почему-то дружно заверяли, что из этих стен путь в прошлое короче. Мигоа Фудырджи, старый друг и ученик Ларриного отца, охотно откликнулся на просьбу Бакулевой принять ее...
Ларра и Гельвис прошли вестибюль, спустились в полуподвал. Коридор с низким сводчатым потолком привел в круглый холл, уставленный зеркалами и бюстами великих Историков, начиная от Гомера и кончая фигурами братьев Орвальдссенов. Взору открылась дверь в мавританском стиле с табличкой:
Мигоа Фудырджи
Начальник сектора сиювековой истории, доктор
— Добрый день, дядюшка Мигоа! — воскликнула Ларра, входя и отпуская наконец руку Гельвиса.
Навстречу, из-за стола с пультом и дисплеями, поднялся маленький румяный монгол. Выглядел он еще молодо, правда, с учетом серебряного значка за десять спусков в Минус Эру. Живо подсеменил к Ларре, привстал на цыпочки, поцеловал в щеку, двумя руками церемонно пожал руку Гельвису, усадил обоих в кресла, а сам обошел стол и захлопотал над клавиатурой пищебара. В мгновение ока гостям явилась миниатюрная скатерть-самобранка: три заварных чайника на подносе, три пиалы, горка печенья, шарики сухого соленого сыра.
— Давненько, дочка, не заглядывала к старику, — кокетливо произнес Мигоа после третьей пиалы, когда уже обо всех родственниках и общих знакомых было переговорено. Доктор щепетильно соблюдал восточный обычай: только теперь и начнется разговор, ради которого устроена встреча.
— Дела! — неопределенно и традиционно ответила Ларра.
— Дела украшают человека, человек без дела — что народ без истории! Живя в настоящем, помни: оно трамплин будущего!
— Однако ежели у тебя спросят, что важнее — настоящее или прошлое, ответствуй, прошлое, — подхватила Ларра. — Ибо настоящее и так никуда не денется, а прошлого жаль!
Гельвис почувствовал себя лишним: здесь тоже царили свои воспоминания, свой язык... Но мудрый старец разбирался не только в истории:
— Итак, ностальгия по ушедшим временам... Не рано ли, дочка, в твоем возрасте?
— Когда-нибудь надо начинать... — Ларра пожала плечами. — Будем считать это репетицией...
— Творческая задача или?.. — Мигоа нарочито медленно убирал посуду, сворачивал «скатерть-самобранку».
— «Или», дядюшка Мигоа, «или»... В наших с Гельвисом биографиях обнаружилась совместная точка. Весьма любопытный пунктик.
— Просто реконструкцией эпизода вы, конечно, не удовлетворитесь, раз пришли ко мне?
— Компьютерных моделей нам хватает на сцене, — суховато заметил Гельвис. Он уже жалел, что ввязался в авантюру. Впрочем, жалел ли? Не объяснялась ли его невыдержанность просто привычкой распоряжаться одним собой, а тут судьбу нужно делить на двоих, а ответственность и вовсе на троих?