— Они еще здесь? Пусть уходят. Они мне не нужны.
Артём почувствовал, что начинает закипать.
— Поблагодарите и попрощайтесь, — отчеканил он. — Или хотите, чтобы французские газеты написали о хамстве петербургских полицейских?
Следователь сердито уставился на Артёма и уже открыл рот для отповеди, но вдруг передумал. Подошел к старикам и бросил короткое «сенкью, гуд бай». Следом за ним попрощался с туристами и Артём.
— Я слышал, у вас есть видео происшествия, — раздался за спиной незнакомый голос. Невысокий лысоватый мужчина вопросительно смотрел на Артёма. — Не могли бы и мне скинуть?
Артём пожал плечами — почему бы и нет? — и полез в карман за смартфоном, попутно исподтишка разглядывая незнакомца. За пятьдесят, в хорошей форме, лицо интеллигентное, взгляд острый. Кто он? На журналиста не похож — нет в нем напористой бесцеремонности и непринужденности. Полицейский? Чего же тогда следователь вызверился на него как собака на кошку, а не со всей душой? На обычного любопытствующего тоже не тянет — настроен по-деловому. Взгляд цепкий, внимательный. Вот и сейчас — ждет, когда ему скинут видео, а сам незаметно, словно локатор, прощупывает территорию. Так кто же он?
Незнакомец поблагодарил, быстро промотал видео и направился к центру моста, приглядываясь к асфальту. Остановился на самой середине, над центральным пролетом, под которым совсем недавно проплывал злополучный трамвайчик, и что-то сфотографировал. Любопытство потянуло Артёма следом. На асфальте светлой краской был нарисован смайлик, и мужчина кружил вокруг него, как кот вокруг сметаны.
— Интересуетесь детскими рисунками? — хмыкнул Артём. — Могли бы выбрать и получше.
— Детскими? — поднял брови мужчина. — Вряд ли это рисовал ребенок. Я много бы дал, чтобы узнать, кто и когда сделал этот рисунок.
— Кто — не скажу, а когда — можно предположить. До момента, как трамвайчик скрылся под мостом, этого рисунка не было. Я проходил по мосту.
— Точно?
— Да, я стоял вот там, — Артём показал на набережную.
— Что-нибудь заметили?
— Откуда? Тут такая суматоха началась. Все смотрели только на теплоход.
— Почему, кстати, сегодня так много людей?
— Все хотят быть счастливыми. Неужели не знаете? Если загадать желание седьмого июля в семь часов утра, то оно сбудется. Городская легенда.
— И что, сбывается? — усмехнулся незнакомец. — Не знал, а то пришел бы пораньше.
Он достал из кармана полиэтиленовый пакетик. Раскрыл маленький перочинный нож и сделал соскоб краски.
— Откуда вы? Частный детектив? Страховая? — не утерпел Артём.
— Что-то вроде того. Раньше работал следователем, сейчас на пенсии. А за этим, — он кивнул на смайлик, — я уже два месяца безуспешно гоняюсь. Этот рисунок объединяет четыре совершенно несвязанных на первый взгляд смерти. Два месяца назад умер французский бизнесмен, месяц назад погиб молодой человек, прошлой ночью после спектакля на Дворцовой умерла девушка…
Предчувствие тревожной волной накатило на Артёма. Он подался вперед.
— Как ее звали?
— Ольга Молчанова.
— Фото! У вас есть ее фото?! Или хотя бы дата рождения?
Незнакомец внимательно посмотрел на Артёма, затем достал телефон и показал фотографию паспорта Ольги.
Не сдержав эмоции, Артем схватился за голову.
— Господи…
— Знакомая?
Он не сразу смог ответить. Слова застревали в горле.
— Она приходила ко мне в пятницу… с подругой… Говорила, что ее хотели убить. Вернее, это подруга говорила… А Ольга, наоборот, считала, что ничего серьезного… что ей показалось.
— Зачем приходила?..
— Гороскоп ей составлял. Ей бы неделю поостеречься, пересидеть где-нибудь… Надо было убедить ее, а я не смог… Не захотел…
На душе было мерзко, отвратительно. Артём повернулся и побрел, не разбирая дороги.
— Возьми визитку, позвони мне, — слова донеслись словно издалека.
Кто-то вложил ему в руку картонный прямоугольник.
Город казался чужим, незнакомым. Улицы, здания, дворы, витрины… Артём вспоминал свой разговор с Ольгой. Получается, ее смерть на его совести. Он же видел, что ее жизни грозит опасность, и должен был достучаться до нее, чтобы она прониклась ситуацией, поняла серьезность положения, в котором оказалась. Он должен был уговаривать, объяснять, настаивать… Но вместо этого он умыл руки — не захотел возиться с «глупой девчонкой». Зато теперь придется возиться со своей совестью.
Лишь оказавшись возле магазина, торгующего спиртным, он пришел у себя. Купил бутылку водки и тут же, на улице, давясь и проливая на грудь, выхлебал треть. А потом вдруг обнаружил себя сидящим на скамейке во дворе. Рядом с ним почему-то был Гарик. Откуда?.. Он не помнил, чтобы звонил ему. И, тем не менее, Гарик был рядом, а Артём путано объяснял, что сейчас переживает трудный период. Во-первых, двадцать семь лет — это оборот Черной Луны, а, значит, непременно произойдет какая-то гадость. Какая?.. У каждого своя. Лермонтов вот вообще был убит в двадцать семь лет. Но лично его, Артёма, будут окружать убийцы и их жертвы, а он будет блуждать между ними, не понимая, кто есть кто. Вокруг него будут складываться неотрав… неотвратимые ситуации, в которые он будет вовлекаться помимо своей воли вплоть до смерт… смертельного итога. Двадцать семь — это не шутки. Есть даже Клуб двадцати семи. Хендрикс, Моррисон, Курт Кобейн, Эми Уайнхаус, Башлачёв… Это все Черная Луна, падла…