Однако, сев сейчас к «пианоле», он никак не мог найти, где она включается. Вот умора, подумал он, я же включал и выключал ее уже тысячу раз. Ему пришлось методично обшарить инструмент, прежде чем он через две-три минуты нашел кнопку.
— Совсем от любви помешался, — пробормотал он.
У Дорис Мааг — она пришла в «Розенхоф» прямо с дежурства, еще в полицейской форме, — был очень усталый вид. Она сразу направилась к стойке бара и села за столик.
— Что с тобой? :
— Кони пропал. Вот уже три дня.
— Как пропал?
— Три дня здесь не появляется. Вчера я звонила ему — никого. И сегодня опять не пришел.
— Может, он кабак сменил, — предположила Дорис.
— Трудно в это поверить, при его-то безденежье.
— Может, он какую другую дурочку нашел, которая его в кредит поит. Барбара встала.
— Белого вина?
— Кампари.
Барбара подошла к буфету и вернулась со стаканом, куда налила кампари, положила лед и кружок лимона, в руках она держала бутылку минеральной воды.
— Скажи, когда хватит.
— Лей доверху.
Барбара долила минеральной воды до самого верха.
— Пей на здоровье, — сказала она по привычке. Дорис отпила глоток.
— Апельсин, а не лимон. К кампари следует добавлять полкружка апельсина, а не лимона. Однако все делают эту ошибку.
— Если ее все делают, значит, это уже не ошибка. — Барбара опять села. — И днем он тоже трубку не снимает. И в «Голубом кресте» его не было.
Лицо Дорис Мааг приняло официально-служебное выражение.
— Большинство пропавших, как правило, объявляются сами. Любому исчезновению практически всегда есть банальное объяснение.
— Это как-то к нему не подходит.
— Так все говорят.
— И он задолжал мне 1645 франков.
— В некоторых кругах это сочтут вполне достаточным для исчезновения.
— Но только не в его.
Барбара встала и пошла к посетителю, уже пару раз подававшему знаки. Вернувшись, она сказала:
— В последнее время он очень подавлен. Ни с того ни с сего в глазах появляются слезы.
— От пьянства и нищеты.
— В том-то и беда. Большинство тех, кто кончает жизнь самоубийством, делают это по пьянке.
— Он себя не убьет.
— Иногда узнаешь, что люди неделями лежат мертвые в своей квартире, и ни одна собака этого не замечает. А с одним недавно случился в ванне удар, и он не смог вылезти и добраться до телефона, так тоже никто ничего не слышал. Ему оставалось только ждать, время от времени подливая горячей водички, и надеяться, что кто-нибудь да вспомнит про него. Потом ему пришла в голову идея заткнуть тряпкой верхний слив и дать воде перелиться через край, чтобы соседи снизу вызвали дворника. Вот это сработало. Но страховое агентство отказывается теперь выплатить страховку за порчу имущества. Потому что он сделал это умышленно.
— У Кони в квартире только душ.
— Ну тогда чего волноваться.
Дом на Танненштрассе находился в пяти минутах ходьбы от «Розенхофа». Барбара уговорила Дорис пойти вместе с ней. В случае, если придется просить дворника вскрыть дверь, униформа произведет должное воздействие.
— Я работаю в дорожной полиции, а не в уголовной, — запротестовала Дорис, но потом все-таки согласилась пойти.
Перед выходом они позвонили еще раз, но трубку никто не снял. В квартире Конрада на четвертом этаже было темно. Свет горел только в маленьком окне с матовым стеклом.
— Душевая! — Барбара нажала на кнопку звонка рядом с фамилией «О. Брухин, дворник».
Ей пришлось позвонить трижды, пока наконец в подъезде не зажегся свет.
— Говорить будешь ты, — шепнула Барбара, увидев сердитого взлохмаченного мужчину с опухшим лицом.
— Нашему брату приходится вставать в половине шестого, — заворчал он. Но, увидев униформу Дорис, стал немного посговорчивее. Он выслушал ее, решив проверить, все ли в порядке. Дворник повел их на четвертый этаж и оставил ждать на лестничной площадке. Через некоторое время он появился с отмычкой в руках и попробовал вставить ее в замок.